Собрание сочинений
Шрифт:
— Не дает, значит, а? Что именно тебе не дает покоя? Что он сломает ногу или что у него нет телефона, когда тебе хочется?
— И то,и другоене дает мне покоя, юноша, к твоему сведению.
— Ну… так и остынь. Не трать времени. Ты такая дура, Бесси. Почему ты такая дура? Ты же знаешь Дружка, елки-палки. Если он даже забурится на двадцать мильв леса, обе ноги переломаны, а в спине стрелаторчит, он все равно приползет к своей пещере, лишь бы убедиться, что, пока его не было, никто в ней украдкой не мерил его галоши. — Из-за шторки донесся краткий, довольный, хоть и несколько злорадный гогот. — Ты уж мне поверь. Ему его чертово уединение слишком
— Здесь никто и не требует подохнуть, — сказала миссис Гласс. Суетливо и необязательно она поддернула сетку на голове. — Я все утро напролетпыталась дозвониться до этих его соседей дальше по дороге. Они даже трубку не берут. Это бесит,что до него не добраться. Ну сколько раз я уже умолялаего снять этот дурацкий телефон из их с Симором старой комнаты. Это же ненормально.Когда что-то по-настоящему случитсяи телефон ему понадобится…Просто бесит. Вчера вечером дважды пыталась, и еще раза четыре сегодня…
— Что это значит, «бесит»? Во-первых, чего ради каким-то чужим людям дальше по дороге быть у нас на побегушках?
— Здесь никто и не требует никаких побегушек,Зуи. Не дерзи мне, пожалуйста. К твоему сведению, я оченьволнуюсь за этого ребенка. К томуже, мне кажется, Дружку следует рассказать. Просто к твоему сведению, мне кажется, он никогда меня не простит, если в такое время я с ним не свяжусь.
— Ладно, ладно! Ну позвони тогда в колледж, чего теребить соседей? Все равно он сейчас не будет сидеть у себя в пещере, сама же знаешь.
— Будь так любезен, не повышай на меня, пожалуйста, голос, юноша. Здесь не глухие. К твоему сведению, я звонила в колледж. И по опыту знаю, это совершенно без толку. Они просто оставляют записки у него на столе, а он, по-моему, к своему кабинету и близконе подходит. — Миссис Гласс всем телом резко подалась вперед и схватила что-то с крышки бельевой корзины. — У тебя там терка есть? — спросила она.
— Это называется «мочалка», а не «терка», и, черт бы все это побрал, Бесси, мне потребно одно — чтобы меня в этой ванной оставили в покое. Мое единственное простейшее желанье. Если бы мне хотелось, чтоб сюда набились все прохожие тучные ирландские розы, я бы так и сказал. Давай, ну. Иди.
— Зуи, — терпеливо произнесла миссис Гласс. — Я держу чистую терку в руке.Тебе надо или не надо? Да или нет, пожалуйста.
— О боже мой! Да. Да. Да.Как ничто более в этой жизни. Кидай сюда.
— Я не стану ее туда кидать, я ее тебе передам. В этой семье всегда всё кидают.
Миссис Гласс поднялась, сделала три шага к душевой занавеске и дождалась, когда бестелесная рука востребует мочалку.
— Огромное тебе спасибо. А теперь, будь добра, выметайся отсюда. Я уже сбросил фунтов десять.
— Так неудивительно! Ты в этой ванне сидишь чуть ли не до посинения, а потом… А эточто? — С величайшим интересом миссис Гласс нагнулась и подняла рукопись, которую Зуи читал до ее появления в кадре. — Это мистер Лесаж прислал новый сценарий? — спросила она. — На полу? — Ответа она не получила. Так Ева спрашивала бы Каина, не его ли это славная новая мотыга валяется под дождем. [188] — Самое место для рукописи,должна сказать. — Она переместила сценарий к окну и бережно положила на батарею. Посмотрела сверху, словно проверяя на влажность. Жалюзи на окне были опущены — Зуи всегда читал в ванне при свете трех лампочек на потолке, — но снаружи на титульную страницу просочилась толика утреннего света. Миссис Гласс склонила голову набок, чтобы лучше разобрать название, одновременно извлекая из кармана
188
Аллюзия на Быт. 4: 1–8.
Реакция из-за шторки последовала — хоть и чуточку запоздалая, но восторженная.
— Как? Какой заголовок?
Миссис Гласс уже выставила караулы. Она отступила и вновь уселась с зажженной сигаретой в руке.
— Необычный, я сказала. Я не говорила, что он прекрасный или какой-то, поэтому просто…
— Ах-х, ей-же-ей! Тебе приходится подыматься спозаранку, малютка Бесси, чтоб не пропустить ничего стильного. Хочешь знать, что за сердце у тебя? Твое сердце,Бесси, — осенняя мусорка. Как тебе такое приметное название, а? Ей-богу, многие — многие несведущие —полагают, будто Симор и Дружок — единственные в семье, черт бы их драл, литераторы. Когда я думаю,когда присаживаюсь на минутку и задумываюсь о чуткой прозе, о мусорках, каждый день моей жизни идет…
— Ладно, ладно уже, юноша, — сказала миссис Гласс. Как бы ни ценила она заголовки телепостановок, как бы ни обстояло у нее с эстетикой в целом, в глазах ее зажегся огонек — не более огонька, но все же огонек, — знаточеского, хоть и извращенного удовольствия от того, с каким изяществом ее младший и самый симпатичный сын ее изводит. На долю секунды огонек этот заменил сплошную изношенность и, говоря просто, конкретную тревогу, что проступала у миссис Гласс на лице, когда она вошла в ванную. Тем не менее она тут же перешла к обороне: — А что не так с заголовком? Оченьнеобычный. Ты! Тебе же что ни возьми — все банальность и уродство! Я же ни разу от тебя не слышала…
— Что?Это комуни возьми? Что именно мне уродство, а? — Из-за шторки донесся шум небольшого наката, словно там разыгралась довольно малолетняя морская свинья. — Послушай, мне все равно, что ты говоришь о моем племени, убеждениях или вере, Толстуха, но не говори, что я нечувствителен к прекрасному. Такова моя ахиллесова пята, и ты этого не забывай. Для меня всёпрекрасно. Покажи мне розовый закат, и я, ей-богу, обомлею. Что угодно.«Питера Пэна». [189] Не успеет на «Питере Пэне» подняться занавес, а я уже растекаюсь лужицей слез. А у тебя еще хватает наглости утверждать, что я…
189
«Питер Пэн, или Мальчик, не хотевший вырастать» (первая постановка — 1904) — пьеса шотландского писателя и драматурга Джеймса Мэтью Барри (1860–1937).
— Ох, заткнись, — рассеянно произнесла миссис Гласс. Могуче вздохнула. Затем с напряженным лицом глубоко затянулась и, выдувая дым ноздрями произнесла — вернее сказать, выпалила: — Ох, чтоже мне делать с этим ребенком, а? — Она вдохнула поглубже. — Уже абсолютно никакой соображалкине хватает. — Она прожгла шторку рентгеновским взором. — А от вас ни от кого абсолютно никакой помощи не дождешься! Ни фана! Твой отецдаже говоритьни о чем таком не любит. Сам знаешь. Он тоже волнуется, само собой, — я же вижу, какое у него лицо, — но ничем заниматься просто не желает. — Рот миссис Гласс сжался. — Никогда ничем не занимался, сколько я его знаю. Думает, все странности или гадости просто уйдут сами, стоит лишь включить радио, чтоб там запел какой-нибудь шнук. [190]
190
Болван, тупица (идиш).