Собрание сочинений

Сэлинджер Джером Дэвид

— Не твое дело,как я это поняла, — ответила миссис Гласс. — Если тебе интересно, сюда уже несколькораз звонил Лейн. Он жутковолнуется за Фрэнни.

Зуи сполоснул бритву.

— Какой еще Лейн? — спросил он. Без сомнения, то был вопрос очень молодого человека, который время от времени бывает не расположен признавать, что некоторых людей знает по именам.

— Тебе прекрасно известно, какой Лейн, юноша, — подчеркнуто сказала миссис Гласс. — Лейн Кутелл. И он мальчик Фрэнни весь этот год, только и всего.Даже ямогу

припомнить, что ты с ним встречался по меньшей мере полдюжины раз, так что не делай вид, будто его не знаешь.

Зуи искренне взревел от хохота, словно ему явно нравилось, когда разоблачают любую манерность, включая его собственную. В восторге он продолжал бриться.

— Это называется «молодой человек» Фрэнни, — сказала он, — а не ее «мальчик». Почему ты такая старомодная, Бесси? Почему так? Хм?

— Не твое дело, почему я старомодная. Тебя, может, заинтересует, что, как Фрэнни вернулась, он сюда звонил раз пять или шесть — и дважды сегодня утром, пока ты еще даже не встал.Он очень милый, ужасно заботливый и переживаетза Фрэнни.

— В отличие от некоторых наших знакомых, а? Что ж, не хочется тебя разочаровывать, но я сидел с ним часами, и он вовсе не милый. Он красавчик и фуфло. Кстати сказать, кто-то здесь брил подмышки или ноги моей бритвой. Или ронялее. Головка совсем сбилась…

— Никто не трогал твою бритву, юноша. И почему же это он красавчик и фуфло, могу я спросить?

— Почему? Да потому что. Вероятно, потому, что оно того стоит. Я тебе одно могу сказать. Если он хоть сколько-то переживает за Фрэнни, спорим на что угодно — причины у него самые мерзкие. Вероятно, он переживает, потому что ему не хотелось уходить до конца этого чертова матча, — переживает, потому что наверняка это показал, но знает, что Фрэнни совсем не дура и заметила. Прямо вижу, как этот гаденыш сажает ее в такси и в поезд, а сам думает, успеет ли вернуться до конца тайма.

— Ох, да с тобой и не поговорить уже! Ну никак же не возможно. Даже не знаю, зачем пытаюсь. Ты совсем как Дружок. Думаешь, все что-то делают почему-нибудь чудному.Люди что, не могут кому-то звонить просто так, без гаденького себялюбия?

— Именно — в девяти случаях из десятка. И этот зануда Лейн — не исключение, будь спок. Слушай, да черт возьми, я как — то вечером разговаривал с ним двадцать минут и чуть не сдох, пока Фрэнни собиралась, и говорю тебе — он огромный ноль без палочки. — Зуи подумал, задержав ход бритвы. — Что же он такое нес? Что-то крайне подхалимское.Что же это было?.. А, да. Да.Он мне говорил, что когда был мелким, каждую неделю слушал нас с Фрэнни — и знаешь, что он делал, гаденыш? Превозносил меняза счет Фрэнни. Тольколишь затем, чтобы подольститься ко мне и похвалиться своим модненьким лигоплющовым интеллектишком. — Зуи чуть вывалил язык и испустил смягченный и модулированный «бронксский привет». — Тьфу на него, — сказал он и снова поднес к лицу бритву. — И тьфу на всех этих школяров в беленьких ботиночках, которые у себя в колледжах редактируют литературненькие журнальчики. Мне подавай честного жулика.

Миссис Гласс уставила долгий и странно понимающий взгляд в его профиль.

— Он молоденький мальчик, и колледж еще не закончил. А от тебя люди нервничают, юноша, — на редкость уравновешенно сказала она. — Тебе либо кто-то нравится сразу, либо нет. Если да, ты сам как раскроешь рот, так никто больше и слова не вставит. А если тебе кто-то ненравится,

как оно в основном и бывает, ты просто сидишь как смертькозиная, и пусть человек себе болтает, пока лбом в угол не упрется. Я наблюдала за тобой такое.

Зуи обернулся всем корпусом и посмотрел на мать. Повернулся и посмотрел точно так же, как в то или иное время все его братья и сестры (и особенно братья) поворачивались и смотрели на нее. Не с объективным удивленьем пред истиной, какой бы дробной та ни была, истиной, проглянувшей сквозь вроде бы зачастую непроницаемую массу предубеждений, клише и банальностей. Но — с восхищением, нежностью и, в немалой степени, с благодарностью. И как ни удивительно, миссис Гласс неизменно принимала эту их «дань» как прекрасное должное. В ответ она смотрела на сына или дочь, одаривших ее таким взглядом, милостиво и скромно. И теперь обратила этот свой милостивый и скромный фасад к Зуи.

— Это правда, — сказала она без малейшего упрека в голосе. — Ни ты, ни Дружок не умеете разговаривать с теми, кто вам не нравится. — Она немного подумала. — Точнее, кого вы не любите, — поправилась она. А Зуи не отрывал от нее взгляда, не брился. — Это неправильно, — сказала она — сурово, печально. — Ты становишься слишком похож на Дружка, когда ему было столько же. Заметил даже твой отец. Если тебе кто не нравится за две минуты, ты его вычеркиваешь навсегда. — Миссис Гласс рассеянно перевела взгляд на синий коврик. Зуи по-прежнему стоял как можно неподвижнее, чтобы не сбивать ее с настроя. — Нельзя жить на свете с таким сильными Любовями и нелюбовями, — сообщила миссис Гласс коврику, затем повернулась к Зуи и окинула его долгим взором, в коем резонерства было очень мало, если было вообще. — И не важно, что ты там себе думаешь, юноша.

Зуи пристально глянул на нее, потом улыбнулся и, отвернувшись, обозрел в зеркале свою щетину.

Наблюдая за ним, миссис Гласс вздохнула. Нагнулась и растерла окурок о край металлической мусорной корзины изнутри. Почти сразу же закурила снова и произнесла — с большим нажимом:

— В общем, твоя сестраговорит, что он блестящий мальчик. Лейн.

— Это в ней женское говорит, дружок, — ответил Зуи. — Я знаю этот голос. Ох как же этот голос мне знаком! — С лица и горла у него уже исчезли последние следы пены. Одной рукой он критически ощупал шею, затем взял помазок и стал опять намыливать стратегические участки. — Ладно, и что Лейн имел сказать по телефону? — спросил он. — Что же стоит за кручиною Фрэнни, по версии Лейна?

Не вставая, миссис Гласс живо подалась вперед и ответила:

— Ну, Лейнутверждает, что все это — все эти глупости вообще — из-за той книжульки, которая все время при ней. Ты знаешь. Та книжица, которую она вчера весь день читала и таскала с собой, куда бы ни…

— Я знаю эту книжку. Продолжай.

— Ну, он говорит, Лейн, что это ужасно набожная книжка, фанатическая и все такое, и что Фрэнни ее взяла в библиотеке колледжа, а теперь думает, что, наверно… — Миссис Гласс умолкла. Зуи повернулся к ней с отчасти даже угрожающим вниманием. — Что такое? — спросила она.

— Где, он говорит, она ее взяла?

— В библиотеке. В колледже. А что?

Зуи покачал головой и снова отвернулся к раковине. Отложил помазок и открыл аптечку.

— Да в чем дело? — вопросила миссис Гласс. — Что не так? Почему такой взгляд, юноша?

Зуи не отвечал, пока не распечатал новую упаковку лезвий. Затем, отковыривая старое, сказал:

— Ты такая дура, Бесси. — И со щелчком снял лезвие.

— Почему это я дура? Кстати сказать, новое лезвие ты только вчера ставил.