Собрание сочинений
Шрифт:
Она вдруг закурила новую сигарету, затянулась, потом встала и выдохнула дым.
— Вернусь через минуту, — сказала она. Утверждение прозвучало невинно, как обещание. — Только становись, пожалуйста, на коврик, когда выйдешь, — добавила она. — Он здесь для того и лежит. — Она вышла из ванной, надежно закрыв за собою дверь.
Такое впечатление, будто, много дней проведя в кустарном мокром доке, из, скажем, пруда Уолден [191] только что выплыла «Королева Мэри» — так же внезапно и извращенно, как туда вплыла. За душевой шторкой Зуи на несколько секунд закрыл глаза, будто его собственное суденышко ненадежно закачалось в кильватере. Затем отодвинул шторку и уставился на закрытую дверь. То был увесистый взгляд, и облегчение в нем не очень сквозило. Как ни верти, то был взгляд — что не очень парадоксально — любителя уединения, который, едва уединение его нарушилось, не вполне доволен тем, что нарушитель просто встает и уходит, на раз — два-три, опа — и нету.
191
Пруд Уолден — небольшой пруд в окрестностях г. Конкорд, Массачусетс; на его берегу в 1845–1847 гг. жил в хижине писатель, философ и натуралист Генри Дэвид Торо (1817–1862), автор философско-автобиографического эссе «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854).
Не прошло и пяти минут, как Зуи с расчесанными влажными волосами стоял босиком у раковины в темно-серых вискозных штанах без ремня и с лицевым полотенцем на голых плечах. Уже инициирован ритуал бритья. Наполовину подняты жалюзи на окне; дверь ванной оставлена приоткрытой, чтобы улетучился пар и прояснилось зеркало; зажжена сигарета, сделана затяжка, сигарета отложена под руку на полочку матированного стекла ниже зеркала аптечки. В этот миг Зуи только-только выдавил крем на кончик помазка. Тюбик он, не закрывая, отложил подальше к эмалированному заднику. Со скрипом провел ладонью взад-вперед по зеркалу, стирая почти весь туман. После чего принялся намыливать лицо. Его способ весьма отличался от обычного, хотя по духу был идентичен тому, как Зуи брился. То есть, хотя, намыливаясь, он поглядывал в зеркало, но туда, где движется помазок, не смотрел — вместо этого не сводил взгляд с отражения собственных глаз, словно те были нейтральной территорией, ничейной землей в личной войне с нарциссизмом, которую он вел лет с семи или восьми. К тому времени, когда ему исполнилось двадцать пять, маленькая его уловка оставалась, может, по большей части и рефлекторной — так ветеран бейсбола на базе будет постукивать битой по шипам, надо ему это или нет. Вместе с тем, несколькими минутами ранее причесывался Зуи с самым минимумом подмоги от зеркала. А еще раньше ему удалось вытереться перед зеркалом в полный рост, даже не глянув на себя.
Он только закончил намыливать лицо, когда в зеркальце для бритья вдруг возникла мать. Она стояла в дверях, всего в нескольких шагах за спиной у Зуи, держась за дверную ручку, — воплощение мнимого сомненья, стоит ли еще раз заходить в ванную целиком.
— А! Что за приятный и великодушный сюрприз! — молвил Зуи в зеркало. — Входи, входи! — Он засмеялся — иначе взревел, — после чего открыл аптечку и вытащил бритву.
Миссис Гласс раздумчиво надвинулась.
— Зуи… — начала она. — Я подумала. — Разместилась она, по обыкновению, непосредственно слева от сына. И принялась опускаться на сиденье.
— Не садись! Дай мне сперва тебя впитать, — сказал Зуи. Выход из ванны, надевание штанов и причесывание очевидно его приободрили. — Не часто к нам в часовенку заглядывают гости, а когда забредают, мы стараемся, чтобы им было…
— Умолкни на минутку, а? — твердо сказала миссис Гласс и села. — Я подумала. Как ты считаешь, полезно будет поискать Уэйкера? Я лично — нет,но как ты считаешь? В смысле, мое мнение — этому ребенку нужен хороший психиатр, а не священник или как-то, но я могу быть неправа.
— О нет. Нет-нет. Неправа— нет. По-моему, ты никогда не бываешь неправа,Бесси. Факты у тебя всегда — либо вранье, либо преувеличены, но неправа— нет-нет. — С премногим восторгом Зуи смочил бритву и принялся за дело.
— Зуи, я у тебя спрашиваю— просто прекрати эти глупости сейчас же, пожалуйста. Нужно или не нужно мне связываться с Уэйкером? Можно позвонить епископу Пиншо или как его там, и он, вероятно, скажет мне, куда можно хотя бы послать телеграмму,если Уэйкер по-прежнему на каком-нибудь дурацком судне. — Миссис Гласс дотянулась и придвинула поближе металлическую мусорную корзину — пепельницу для той зажженной сигареты, что она принесла с собой. — Я спросилау Фрэнни, хочет ли она с ним поговорить по телефону, — сказала она. — Еслия смогу его разыскать.
Зуи мигом сполоснул бритву.
— И что она ответила? — спросил он.
Миссис Гласс изменила позу, слегка и уклончиво скользнув вправо.
— Говорит, что ни с кемразговаривать не хочет.
— А. Но мы-то лучше знаем, а? Мы не сносим таких прямых ответов безропотно, правда же?
— К твоему сведению, юноша, я сегодня вообще не собираюсь сносить никаких ответов от этого ребенка, — запальчиво сказала миссис Гласс. Обращалась она к намыленному профилю Зуи. — Если у тебя юная девушка лежит в комнате, плачет и бормочет себе под нос двое суток подряд, никаких ответов от нее не ждешь.
Зуи, не отозвавшись, продолжал бриться.
— Ответь мне на вопрос, пожалуйста. Нужно или не нужно мне связываться с Уэйкером? Если честно, мне страшно.Он такой впечатлительный, хоть и священник. Ему скажешь: дождьсобирается, — а у него уже слезы брызжут.
Зуи на пару с его отражением это замечание позабавило.
— У тебя еще есть надежда, Бесси, — сказал он.
— Ну, если до Дружка не дозвониться и даже от тебяпомощи не дождешься, должна же я сделать хоть что-то, — сказала миссис Гласс. С великим беспокойством на лице она покурила еще. Затем: — Если б тут было что-нибудь строго католическое или вроде того, я б, наверно, могла и сама ей помочь. Я же не всезабыла. Но вас, дети, никого католиками не воспитывали, и я просто не понимаю…
Зуи прервал ее.
— Ты промахнулась, — сказал он, обращая к ней намыленное лицо. — Мимо. Очень сильно мимо. Я вчера вечером тебе говорил. То, что с Фрэнни творится, не касается религии. — Он сунул бритву в воду и вернулся к бритью. — Поверь мне, пожалуйста, на слово.
Миссис Гласс полновесно и пристально уставилась на его профиль, словно рассчитывая на продолжение, но сын больше ничего не произнес. Наконец она вздохнула и сказала:
— Я бы почтиуспокоилась, если бы у нее с дивана удалось забрать этого кошмарного Блумберга. Это же антисанитарно. — Она затянулась. — И даже не знаю,что мне делать с малярами. Вот в эту минуту они уже практически закончили с ее комнатой и сейчас просто копытомбить станут, чтоб начать гостиную.
— Знаешь, у меня одного в этой семье нет никаких проблем, — сказал Зуи. — И знаешь, почему? Потому что стоит мне загрустить или чем-то озадачиться,как я что делаю — я приглашаю кого-нибудь к себе в ванную, и мы… ну, мы вместе все улаживаем — и только-то.
Миссис Гласс, казалось, была уже готова заинтересоваться методом Зуи разбираться с проблемами, но в тот день она подавляла в себе любые развлечения. Она мгновенье смотрела на сына, а затем в глазах ее проглянуло что-то новое — находчивое, лукавое и чуточку отчаянное.
— Знаешь, юноша, я не такая дура, — сказала она. — Вы ужас какие скрытные,дети мои. Но так вышло, если тебе интересно, что мне вся подноготная известна лучше, чем ты думаешь. — Для весу она, сжав губы, смахнула воображаемые табачные чешуйки с подола кимоно. — К твоему сведению, я уж знаю, что корень всех глупостей — та книжка, которую она вчера таскала с собой по всему дому.
Зуи обернулся и посмотрел на нее. Он ухмылялся.
— Как ты это поняла? — спросил он.