Собрание сочинений

Трефолев Леонид Николаевич

ПОХОРОННАЯ ПРОЦЕССИЯ

При моем последнем смертном ложе Трех друзей, не больше, соберу. И врагов найдется трое тоже, Если я, на радость их, умру. Шесть особ проводят гроб сиротский На погост, в последний мой приют; Поп — седьмой, восьмой — дьячок приходский Обо мне уныло запоют. И еще найдется провожатый, И при нем мне будет веселей: Ветерок (по счету он девятый) Прилетит ко мне с родных полей. А десятый — дождь с родного Хлынет вдруг из темных облаков, И земля дает много, много хлеба Для таких, как я же, бедняков. Как дитя, закрыв спокойно очи, Лягу спать и горе утаю; Буду ждать, чтоб ветер с полуночи Тихо спел мне: "Баюшки-баю!" Я хочу, чтоб сладки были грезы, Чтоб постель-земля была мягка, Чтоб меня оплакали не слезы, А дождем весенним облака.

ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА

1 Если течешь, друг мой, лето увидать, Лето чудное, как божья благодать, — На себя ты, дорогая, посмотри: Взор твой ярче и отраднее зари.

Этот взор, во тьме сверкающий, Мне напомнит небеса. Я, больной, изнемогающий, Вновь поверю в чудеса; Как пустыня — степь бесплодная, Оживет душа холодная. 2 Если хочешь, друг мой, осень увидать, Если хочешь волноваться и страдать, Если хочешь знать лихие наши дни, — Ты мне в сердце наболевшее взгляни. Устреми глаза лазурные В это сердце: видишь, в нем Есть порывы — вихри бурные, Что шумят в ночи и днем, Колыхая степь бесплодную В осень тетиную, холодную. 3 Осень темная несет с собой дожди. В осень темную ты солнышка не жди! Но когда ты, голубица-чародей, Взглянешь ласково на страждущих людей, Оздор_о_веют болящие, Что шатаются, как тень, И ослепшие, шарящие Вдруг увидят светлый день, И тогда, подруга милая, Оживится степь унылая. 4 Эта степь — мои бесплодные мечты. В темном омуте житейской суеты Я плыву… плыву, не зная сам — куда? Посвети мне путеводная звезда! Сжалься, друг мой, над страдающим, Озари мой путь скорей! Маяком будь, освещающим Тайны страшные морей, Где пловцы погибли многие — Духом слабые, убогие.

* Царь наш — юный музыкант — *

Царь наш — юный музыкант — На тромбоне трубит, Его царственный талант Ноту "ре" не любит: Чуть министр преподнесет Новую реформу, — "Ре" он мигом зачеркнет И оставит "форму", "Что за чудное гнездо Наша Русь Святая! Как прекрасно наше "до", "До"… до стен Китая". И с женою и с детьми, Чувствуя унылость, Царь не знает ноты' "ми" (Есть словечко "милость"). Помня ноты две "la-fa", Царь не любит сплина, — На Руси ему — "лафа", Разлюл_и_-малина. Царь сыграет ноту "соль" Без ошибки, чудом, Если явится "хлеб-соль" С драгоценным блюдом. Уподобясь на Руси Господу-аллаху, Он выводит ногу "си" (Сиречь: "да")… на плаху.

ПОХОРОНЫ

Хоронили его в полуночном часу, Зарывали его под березой в лесу. Бросив в землю его, без молитв, без попа, Разошлась по домам равнодушно толпа. И о нем плакал только нахмуренный лес; На могилу смотрели лишь звезды с небес; Мертвеца воспевал лишь один соловей, Притаившись в кустах под навесом ветвей. Тот, кто пулей свинцовой себя погубил, Этот лес, это небо и звезды любил; Он лесного певца на свободу пустил, Потому — что и сам о свободе грустил.

КАЗАЧОК

Фонари кругом бросают свет унылый, бледный. На забитой, жалкой кляче едет "Банька" бедный. Седоков у "Ваньки" двое: барыня-старушка Да в истасканной ливрее казачок Петрушка; Зябнет он, закрыв глазенки, с холоду трепещет, А извозчик в рукавицах лошаденку хлещет. Ты не бей ее напрасно! Полно, перестань-ка За двугривенный тиранить лошаденку, Ванька! Посмотри: она устала, снег ей по колено… Вздорожали нынче, Ванька, и овес и сено, У твоей несчастной клячи кожа лишь да кости, Привезти еще успеешь старушонку в гости! При фонарном слабом свете на нее взгляни ты: Очи смотрят тускло, дико; сморщены ланиты… А на них, бывало, страстно люди любовались, Вкруг красавицы толпою шумной увивались; Все ласкали, баловали барышню-резвушку… Жаль ее… и жаль мне также казачка Петрушку! Вот приехала старуха к внуку молодому, Отказал бы он охотно бабушке от дому, Да боится: у старухи водятся деньжонки. "Эти ведьмы очень скупы, и хитры, и тонки… Может быть, она оставит все наследство внуку?" — И целует внук с почтеньем бабушкину руку. Занялась она с гостями, по копейке, вистом, А Петрушка спит в передней и храпит со свистом. У старухи худы карты: двойка да семерки, А Петрушке с голодухи снятся хлеба корки. Обыграли на целковый барыню-старушку… Жаль ее… ж жаль мне также казачка Петрушку!

ЧУДЕСНАЯ ХАТА

Как прекрасна, как чудесна у меня бывает хата, Если сладким вдохновеньем вся душа моя объята; Если, сидя у оконца, я под шум густой березы Стройно складываю в песни золотые думы — грезы. Из груди моей открытой вдохновенье звучно льется, И каким-то чудом песня для народа создается. Из окна она промчится легкой ласточкой игривой Над соседней Деревенькой, над соседней братской нивой И она прогонят горе, если кто в селе горюет, И отрадно засмеется с тем, кто весело пирует. Эта песня укрепляет в сердце веру в провиденье, Для любви давнишней, старой в ней таится наслажденье. И она с собой приносит благодатные надежды, У рыдающих, гонимых утирает тихо вежды. Я тогда себя считаю властелинам мира-света, Восклицая: "Как чудесна хата бедного поэта!" Как приветливо встречает чародейка, эта хата, Гостя милого, родного, дорогого гостя-брата! Как ему она радушно настежь двери отворяет И в стенах веселым эхом речи гостя повторяет! Этой хате-чародейке все знакомо, все известно, И она хлеб-соль и мысли разделяет с гостем честно, Вторит звону чаш, застольных и своим чудесным эхом Отвечает гостю-другу задушевным громким смехом. И звучит отрадно эхо в чудной хате без измены, И каким-то дивным блеском озаряются в ней стены; В ней, как встанешь после пира, так из каждого оконца На тебя не солнце светит, а уж ровно… по два солнца!

НЕВЕСТА ССЫЛЬНОГО

Что за мысли алые, Как мне тяжело! Капли дождевые Глухо бьют в стекло, Льются через крышу, На полу вода — Голос няни слышу; "Сядь, дружок, сюда! Бедная овечка, Примечаю я: Таешь ты, как свечка, Умница моя, Сохнешь и страдаешь, Долго ль до греха? Ждешь да поджидаешь Друга-жениха. Грешен он во многом, Люди говорят…" — "Но, клянуся богом, Предо мной он свят!" — "Твой жених в Сибири, В тундрах да в степях; На руках-то гири, Ноженьки — в цепях. Рассуди же толком, Как бежать ему: Обернуться волком? Подкопать тюрьму? Али от острога Подобрать ключи?" — "Няня, ради бога, Будет, замолчи! В этот день ненастный, В дальней стороне, Друг мой, друг несчастный, Вспомни обо мне!" Нянюшка вздремнула… Посмотри в окно, Я рукой махнула: _Там_ и _здесь_ — темно! Та же непогода, Тот же ветра вой… Около "завода" Ходит часовой… Грезится мне Лена — Ч_у_мы дикарей… Возвратись из плена, Милый, поскорей! Колокольчик где-то Затрезвонил вдруг… Няня, няня! Это — Мой прощенный друг. Верю я сердечку: Как оно дрожит!" И, покинув печку, Нянюшка бежит. "Аль беда случилась? Ты горишь огнем… Лучше б помолилась Господу о нем. С верою глубокой Крест прижми к устам!" …Друг мой, друг далекий, Горько _здесь_ и _там_!

ЧЕРНЫЕ И БЕЛЫЕ БРАТЬЯ

(Из В. Купера)

Я хотел бы удалиться, убежать В беспредельную пустыню от людей, Чтоб меня не мог жестоко раздражать Торжествующий над правдою злодей. Цепи рабства ненавистны для меня: Эти цепи так пронзительно звучат! Я их слушаю и, голову склоня, Жду, когда они утихнут, замолчат. Но вокруг меня — разврат и нищета; Кровь людская льется быстро, как поток. Мы не помним слов распятого Христа: "Да не будет ближний с ближними жесток!" "Братство", "равенство" — забытые слова; Мы теперь их презираем и клянем. Братство крепко, как иссохшая трава, Истребленная губительным огнем. Наше равенство? Мы разве не равны? И о чем же я, безумствуя, скорбел? Я скорбел о том, что негры всё черны, А плантатор, властелин их, чист и бел. В чем их разница? Один из них богат, Кожа тонкая прозрачна и бледна; У другого кожа блещет, как агат, В этом вся его ужасная вина. "Белый" "черного" преследует с бичом, И не брата в нем он видит, а раба… Будь тот проклят, кто родился палачом, Пусть казнит его жестокая судьба! Нет, невольником владеть я не могу, Не желаю, чтобы в полдень, в летний зной, Негр давая прохладу белому врагу, Опахалом тихо вея надо мной. Нет, невольником владеть я не йогу, Не желаю, чтоб он в рабстве взвывал И, послушный беспощадному бичу, Кровью-потом нашу землю обливал. В человеке _человека_ полюбя, Не хочу я и не в силах им владеть. Легче цепи возложить мне на себя, Чем на _брата-человека_ их надеть.

ДОЧЬ ОХОТНИКА

"Холодно мне, холодно, родимая!" — "Крепче в холод спится, дочь любимая! Богу помолиться не мешало бы, Бог услышит скорр наши жалобы. Тятька твои с добычею воротится, — В роще за медведем он охотится. Он тебя согреет теплой шубкою, Песенку затянет над голубкою. Спи, спи, спи, дочь охотничка, Спи, спи, спи, дочь работничка! Сейчас же он Пришлет поклон Мне с ребятушками. О чем реветь? Убит медведь С медвежатушками". — "Голодно мне, голодно, родимая!" — "Нету в доме хлебца, дочь любимая! Богу помолиться не мешало бы, Бог услышит скоро наши жалобы. Тядаька твой охотится с рогатиной; Он тебя накормит медвежатиной. Вдоволь мяса жирного отведаем, Слаще, чем купчина, пообедаем. Спи, спи, спи, дочь охотничка, Спи, спи, спи, дочь работничка! Сейчас же он Пришлет поклон Мне с ребятушками. О чем реветь? Убит медведь С медвежатушками". — "Снится сон тяжелый мне, родимая!" — "Что же снится? Молви, дочь любимая!" — "Тятенька-охотничек мерещится: Будто под медведем он трепещется, Будто жалко стонет, умираючи, Кровь-руду на белый снег бросаючи…" — "Бог с тобой, усни, моя страдалица! Верь, что бог над нами скоро сжалится. Спи, спи, спи, дочь охотничка, Спи, спи, спи, дочь работничка! Сейчас же он Пришлет поклон Мне с ребятушками. О чем реветь? Убит медведь С медвежатушками". — Тук… тук… тук!.. Соседи постучалися, Старые ворота закачалися. "Эй, скорей вставайте, непроворные! Мы приносим вести злые, черные; Вышли мы из лесу из дремучего, Встретили Топтыгина могучего Целою артелью без оружия… Мишка встал на лапы неуклюжие. Смял, смял, смял он охотничка, Сшиб, сшиб, сшиб он работничка. Пропал потом В лесу густом С медвежатушками, В тяжелый день Кошель надень Ты с ребятушками!"

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ ТАЙНЫЙ СОВЕТНИК КОНСТАНТИН ПЕТРОВИЧ

ПОБЕДОНОСЦЕВ

…Бело тело костромское Не земное, не плотское, Бело тело запотело, Разгуляться захотело… (Костромская песня о костромиче Победоносцеве) Кто такой Победоносцев? — Для попов — Обедоносцев, Для народа — Бедоносцев, Для желудка — Едоносцев… Для царя — он злой Доносцев… Он к царю придет с докладом, От царя уйдет с окладом, Награжденный златом-кладом, Возгласив тихонько ладом: "Жизнь не кажется мне адом, — Принесите "лепту" на дом!.." Ох ты, господи, мой боже!.. Почему же, отчего же Мне не носят лепты на дом? Жизнь сходна в России с адом, В ней нельзя жить дружно, ладом, Со свободой, чудным кладом: В ней урядники — с окладом, А исправники — с докладом, Много-много в ней "доносцев", Константин Победоносцев…