События глазами очевидцев
Шрифт:
– Опусти ствол!!
Василий не знал, был ли кто в такой ситуации, глупее не придумаешь. С одной стороны, ты фактически на боевом дежурстве, с заряженным автоматом и посторонних по всем военным законам допускать не должен. Но с другой стороны - на все сто процентов уверен, что это вовсе не враги, а такие же, как и ты, добровольцы с другого отряда и с другими задачами обороны этого же этажа, и стрелять, конечно, ни в кого из них он не собирался.
Его солдаты вообще недоуменно наблюдали за этой сценой. Видя, что его обступают плотным
– Обезоружить его!
На Василия навалились сразу все: кто схватил за автомат, кто за руки, кто за ноги, кто за шею, хотя необходимости в этом совсем не было: он вовсе не собирался оказывать сопротивление.
Его протащили мимо их кабинета дальше по коридору и затащили в актовый зал, как Василий понял, место дислокации Баркашовцев. В зале рядами стояли скамейки.
Прямо на стене перед сценой висело знамя с большой красной свастикой, на сцене был стол со стоящими в стеклянных банках зажжёнными свечами.
Обыскали, забрали документы и посадили на одну из скамеек. Высокий здоровяк, видимо, их старший, посадил кого-то сзади и грозным басом скомандовал:
– При попытке к бегству вырубать!
Да, ситуация была не из приятных, уныние наводила сама эта обстановка со свечами на столе, темнотой вокруг и ожиданием предстоящего штурма. А тут еще форма одежды этих русских парней в камуфляже, со свастикой на рукаве.
Разумом понимаешь, что это такие же нормальные парни, как и ты, но глаза смотрят, мысли текут мрачные, как вся эта обстановка. Ведь все мы были воспитаны на итогах прошедшей войны, и человек со свастикой в нашем понятии адекватен лютому врагу.
Вся эта сцена невольно ассоциировалась с кадрами из советских фильмов, когда наши люди попадали в застенки гестапо.
Молодой, с остроносым лицом парень, сидевший за столом, осмотрел Васины документы и вернул ему их назад. Вошел тот подполковник, по-видимому, он переговорил с солдатами, потому что был в некотором замешательстве в правильности своих действий.
Прежних вопросов задавать он не стал, а как бы с сожалением спросил:
– Что же это вы сюда пьянствовать пришли?
– Ну, конечно, ведь места больше нет, - съязвил ему в ответ Василь.
Его ответ смутил его еще больше.
– А ну, проверь его, - сказал он тому остроносому. Парень подошел к Василю вплотную и потребовал дыхнуть на него. Василь набрал побольше воздуха и выпустил в лицо парню. Он весь съежился, лицо сделало неприятную мину. Но, видимо, ничего не понял и сказал:
– Еще! Василий еще проделал это упражнение. Парень опять весь съежился и выпалил, обращаясь непонятно к кому, к нему или ко всем остальным:
– Луком закусывает! Этот ответ также не устраивал подполковника, тем более, что кроме остальных, за этой сценой наблюдал
Подполковник взял с подноса стакан, вытер его и предложил Василию также дыхнуть в него. Тот выполнил и эту процедуру.
Подполковник понюхал стакан, затем поставил его на место и начал думать.
Василий, видя его таким смущённым, стал доказывать ему, что все, мол, как видишь, прояснилось, что он вовсе не шпион и поэтому предлагает восстановить статус-кво, то есть повернуть время событий часом назад и не смешить молодых солдат своими выступлениями, тем более, что в любую минуту можно ожидать нападение настоящих врагов, а он, как боевая единица, вне дела.
Конечно, подполковник вовсе не хотелось оставаться ошибающимся перед своими подчиненными, но в то же время он понимал, что в другом случае ему необходимо будет оправдывать свои действия перед Макашовым.
Он колебался, хотя глупый конфликт был ни к чему, но ему, как офицеру, совершенно не нравилось и беспардонное обращение к нему на “ты” со стороны офицера ниже по званию.
Но Васю его звезды ничем не обязывали, и он его, как и всех в этой ситуации, считал на равных. Тем более что он ему был совершенно незнаком.
Так они стояли, слушая потрескивание свечей, оба колеблясь в своих мыслях. Но тут в открытых дверях появились два молодых Баркашовца, те, что видели, как Василий наливал вино солдатам, за ними стояли те же солдаты.
Тут уже он понял, что его дурацкое положение еще усугубилось и теперь подполковник не вернет ему автомат, это точно.
Молодые люди позвали подполковника, он вышел.
По одному входили и выходили Баркашовцы. Входящие будили лежащих между рядами скамеек, ложились спать вместо них, те уходили.
Василя сзади уже никто не охранял, только впереди за столом, обставленным свечами, сидел дежурный. Он предложил, чтобы, Вася, не теряя времени, ложился между рядов да вздремнул, а “утро вечера мудренее”.
Но сон у него улетучился, мысли его неслись быстро, вся напряженная обстановка, ожидание штурма - все у него отошло на задний план, он был под арестом, даже в случае штурма.
– Как все глупо! Как все глупо.
Из открытой двери в коридоре ясно слышался голос подполковника:
– Говорите только правду! Сколько он вам наливал? Он заставлял вас пить?
Василий лет десять - пятнадцать практически был равнодушен к спиртному, в отличие от его бурных студенческих лет. Для него это уже был пройденный этап, он давно сделал вывод, что “заливать глаза”- это просто маскировать слабость своего характера от окружающих, а пьянка - это удел плебеев и шутов.
– И так глупо, так глупо...
– Что он вам говорил?
– неслись из темноты дверей вопросы подполковника.
– Так и говорил, что танки будут стрелять? И авиацию применят?
Настроение у Василия упало совсем до последнего минимума. Мысли его уже не бегали, ему стало все равно. Он просто сидел и думал: