Сочинения в двенадцати томах. Том 2
Шрифт:
Общее впечатление от чтения этого документа то, что автор его больше всего заботился о том, чтобы связать в уме читателей восстановление конституции 1793 г. с представлением о золотом веке, когда не будет ужасающей нищеты «бедных» и когда «бедные» будут пользоваться всеми благами жизни наравне с «богатыми». Но как именно это произойдет, этот вопрос был оставлен тут совершенно в тени.
И нужно сказать, что не только в этом самом важном для нас в данном случае объяснении с народом Бабеф обходил молчанием вопрос о том, будет или не будет собственность уничтожена. В другой прокламации, уже отпечатанной в тысячах экземпляров и найденной у Бабефа при обыске, в прокламации, которая должна была быть расклеена уже после захвата власти заговорщиками, Бабеф прямо поручает охране народа все имущества государственные и частные [306] : речь идет об охране их в тревожный момент восстания. Зато ряд пунктов направлен к удовлетворению изголодавшегося парижского простого люда мерами государственной филантропии: «припасы всякого рода будут принесены для народа на общественные площади» [307] , «все булочники будут объявлены под реквизицией, для непрерывного изготовления хлеба, который даром будет
306
Нац. арх. AD. I–111. Acte d’insurrection, § XIX.
307
Там же, § XV.
308
Там же, § XVI.
309
Там же, § XVIII.
Наконец, последний штрих: во вторичном, дополнительном донесении Гризеля, предавшего Бабефа, говорится о заседании вождей заговора, происходившем за два дня до ареста, и при этом ничего, касающегося вопроса о собственности, он не передает; речь шла о восстановлении конституции 1793 г. и (весьма характерная деталь) о сформировании специального отряда для обеспечения снабжения Парижа припасами [310] . Заговорщики, чтобы с самого начала обеспечить за собой поддержку населения, стремились поразить воображение бедного класса внезапным изобилием припасов.
310
Нац. арх. W. 559; см. собственноручно написанный вторичный донос: Notes additionnelles `a la d'eposition du capitaine Grisel… D'etails et 'eclaircissements n'ecessaires `a la susdite d'eposition, faite par ledit capitaine devant citoyen G'erard directeur du jury le 3 prairial, an IV.
Фактическое участие рабочего элемента в заговоре было весьма ничтожно, если вообще можно о таком участии говорить.
Всего по делу Бабефа судилось 65 человек. Из 65 подсудимых 15 принадлежали к рабочему классу.
Вот рабочие, отданные под суд по делу о заговоре Бабефа: Didier — слесарь; Cordas — вязальщик; Fossard — часовщик; Marie Monnard — работница в мастерской кружев; Muguier — портной; Boudin — токарь; Lambert — ювелир; Lambert'e — портной; Dufour — столяр;. Lux — портной; Drouin — ткач; Roi — часовщик; Thierry — сапожник; Duplay — столяр; Crespin — столяр [311] .
311
По собственным заявлениям подсудимых на вопрос председателя о звании (см. Нац. арх. AD. I–111. D'ebats du proc`es instruit par la Haute-Cour de Justice contre Babeuf, Drouet et autres. Premi`ere s'eance du 2 vent^ose, an V, стр. 8–14).
Все они не только были оправданы по суду, но подавали потом прошение в Совет пятисот с просьбою вознаградить их за пятнадцатимесячное пребывание в тюрьме, — и Совет пятисот даже согласился удовлетворить их просьбу [312] . Процесс выяснил в самом деле полнейшую их непричастность к заговору и случайность обвинений против них; и это вполне гармонирует со всеми прочими сведениями о равнодушном отношении рабочей массы к заговору.
312
Нац. арх. AD. I–111. Opinion d’Ysabeau. S'eance du 26 niv^ose: Une commission est nomm'ee et, sur son rapport, le conseil des cinq-cents, frapp'e de la justice de la demande accorde `a l’unanimit'e une indemnit'e de 1200 francs `a chacun de ces infortun'es…. leur innocence n’est pas plus mise en doute que leur touchante infortune… (Нужно заметить, что тут уже идет речь о «27 citoyens… tous ouvriers p`eres de famille», тогда как, судя по собственным заявлениям рабочих, среди подсудимых всех оправданных было 54. Из них прошение о вознаграждении подало 27 человек. Все они не могли быть рабочими, ибо рабочих было всего 15 человек. Текст прошения не дошел до нас. Быть может, защитник интересов петиционеров, чтобы разжалобить депутатов, употребил эти слова «tous ouvriers et p`eres de famille»).
7
После раскрытия заговора и опубликования нескольких правительственных сообщений о деле полиция внимательно следила за впечатлением в публике. Полиция с удовлетворением отмечает, что в общем рабочие либо недоумевают, либо высказываются отрицательно о заговорщиках. «Рабочий уже не смотрит на заговор как на выдумку; читая о грабеже, который ему обещали, он пожимает плечами; он хорошо понимает, что разбойники, неизвестно откуда явившиеся, ограбили бы самого рабочего. Вот их (рабочих) слова: «… лучше нам остаться, как мы есть, и отправить всех этих мошенников на эшафот» [313] . По показанию полицейских агентов, рабочих особенно раздражали слова из бумаг Бабефа, приведенные текстуально в одном из правительственных сообщений: «… нужно предупредить всякое размышление со стороны народа, нужно, чтобы он совершил действия, которые помешали бы ему отступить». При чтении этих слов «гнев овладевает читающими; они видят, что преступники хотели сделать их орудиями страшных преступлений, чтобы их же потом сделать жертвами, — говорится в донесении, — пусть Директория прикажет всех их повесить, и пусть ад поглотит их, таковы размышления» [314] .
313
Rapport du bureau central du 28 flor'eal (17 мая 1796 г.), Paris pendant la r'eaction thermidorienne, t. III, стр. 189.
314
Там же.
Рабочие предместья спокойны, большая часть рабочих занята своим делом, доносит полиция министру внутренних дел 18 мая, доказывая, что нечего бояться слухов о предполагаемой попытке заговорщиков, не открытых и оставшихся на свободе, освободить арестованных товарищей [315] .
Впрочем, несмотря на этот оптимизм полиции, рабочие предместья в течение долгих дней после ареста Бабефа объезжались частыми и многочисленными кавалерийскими патрулями, разгонявшими все собиравшиеся группы. Друзья Бабефа пытались, разбрасывая рукописные прокламации, возбудить рабочих, но некоторые рабочие отдавали прокламации полицейским чинам [316] . Спустя несколько дней о Бабефе уже вовсе ничего не слышно.
315
Rapport du 29 flor'eal (18 мая 1796 г.), там же, т. III, стр. 192.
316
Одна прокламация (отданная рабочим полиции) начинается так: «Francais, reprenez donc votre caract`ere, chassez les tyrans qui vous oppriment et votre patrie est sauv'ee» (там же, т. III, стр. 207. Rapport 24 мая).
И любопытно, что именно в мае, июне, июле положение рабочих и в Париже, и в провинции становилось все хуже: полицейские рапорты и газеты говорят в один голос, что рабочие дошли до последних пределов нищеты, что они даже победам французских армий на Рейне и в Италии, даже слухам о мире не радуются, ибо страдания «иссушили их сердца» [317] , что они в таком же отчаянном положении, как были зимой; мало того: что они винят кругом Директорию во всех своих бедах. Буквально дня нет, чтобы полиция не отметила какую-либо черту, дополняющую эту картину неслыханных бедствий рабочего люда. Финансовый кризис свирепствует, мандаты потеряли 94 % своей ценности, а в провинции их и вовсе брать не хотят, безработица усиливается, такса на хлеб и мясо уже давно не соблюдается, и об этом только и говорят. Политикой, предстоящей казнью заговорщиков, победами французского оружия мало кто занят [318] .
317
Rapport du 1 messidor (19 июня 1796 г.), там же, т. III, стр. 257.
Il semble que les coeurs soient s'ech'es par la mis`ere et que rien ne puisse d'esormais les affecter agr'eablement.
318
Rapport du 28 prairial (16 июня 1796 г.), там же, т. III, стр. 252: L’esprit du jour ne change point; il est toujours fix'e sur les finances: victoires au dehors, conspirations `a d'ejouer, conspirateurs `a punir ne sont que des accessoires; le num'eraire et le mandat sont les seuls objets qui alimentent les conversations. — Cp. Rapport 1 июля (по поводу слухов о поражении на Рейне)… la multitude… s’occupe seulement du sort des mandats et de son existence (там же, т. III, стр. 288).
В среднем и высшем классах общества в начале зимы 1796/97 г. распространялось живейшее беспокойство по поводу этой массы безработных. Начали опять учащаться грабежи, разбои и вооруженные нападения, но на этот раз в обществе настойчиво говорили, что существующей полиции и патрулей недостаточно для охраны порядка, и что нужно эту охрану значительно усилить. Из провинции приходили слухи о нападениях на дилижансы, о чудовищно усилившихся и повсеместных разбоях; весь юг и запад Франции были терроризованы разбойничьими шайками, дававшими иной раз чуть не сражения правительственным войскам [319] .
319
Rapport du 4 frimaire (24 ноября 1796 г.), там же, т. III, стр. 589.
Одновременно, как и в минувшую зиму (1795/96 г.), самоубийства вследствие безработицы участились. Зима была очень суровая, и полиция в донесениях министру не переставала сопоставлять «роскошную жизнь богачей» со страданиями рабочей массы: ее несколько беспокоили эти контрасты, которые могли вызвать со стороны рабочих брожение [320] .
И эти сопоставления голода 40 тысяч безработных, которых полиция насчитывала в середине декабря 1796 г. в одном только Сент-Антуанском предместье, со «скандальной роскошью» (le luxe scandaleux), какую позволяли себе некоторые, не два и не три раза повторяются в донесениях полиции времен Директории [321] .
320
Rapport 13 декабря, там же, т. III, стр. 627:… point de ressources pour les ouvriers dans leurs travaux… toutes les esp'erances d’un meilleur sort s’'evanouissent devant le sentiment des maux que l’on endure. Paris fourmille de bals; le luxe y est excessif; quelques individus ont seuls r'euni toutes les fortunes…
321
Ср. характерное место в докладе от 15 декабря (25 frimaire, an IV), там же, т. III, стр. 628–629; ср. также Rapport du 22 vent^ose (11 марта 1797 г.), там же, т. IV, стр. 1.
Но это беспокойство оказалось неосновательным. Сами рабочие принимают (часто возникавшие при Директории) слухи о новых заговорах, о попытках к восстанию с тревогой [322] : они изверились в Директорию, но ничего не могут выдумать другого, довольствуясь по-прежнему неопределенными сожалениями то о короле, то о Робеспьере и столь же неопределенными разговорами о военном правительстве. Ясно должно было стать и полиции, и Директории лишь одно: рабочие ни малейшей инициативы на себя не возьмут, но покорно примут всякое новое правительство, которому удастся каким бы то ни было путем водвориться на месте Директории. И мало того, что они не возьмут на себя инициативы, они и вообще никакого участия в возможной борьбе не примут, а до конца останутся посторонними зрителями. Полиция с 1797 г. все чаще ставит слова «les ouvriers» со словами: «les marchands de moyen ordre», «les rentiers» в одну скобку, когда говорит о смирном поведении населения и явственно перестает ими интересоваться. В ее донесениях о рабочих говорится реже и реже.
322
Rapport du 27 flor'eal, an V (16 мая 1797 г.)…. il parait que les craintes d’un soul`evement ont germ'e dans une partie du public, particuli`erement parmi la classe des ouvriers et des marchands de moyen ordre.