Сочинения в двух томах. Том первый
Шрифт:
«Прекрасно», — сказал Франк Браун. Вскочил и пошел навстречу княгине. Она с трудом прошла в узкую дверь, словно вкатила свое огромное тело в полутемную комнату, зеленые ставни которой едва пропускали лучи яркого солнца.
— Где она? — закричала княгиня. — Где Альрауне?
Он подал ей руку и подвел к дивану. Она узнала его, назвала по имени, но не захотела с ним говорить.
«Мне нужна Альрауне, — закричала она, — подайте ее сюда». Она не успокоилась прежде, чем он не позвонил лакею и не велел доложить барышне о приезде княгини.
Он спросил ее о здоровье дочери, и княгиня с плачем и стонами стала рассказывать. Дочь даже не узнала матери, — молча и апатично сидит она у окна и смотрит в сад. Она помещается в бывшей клинике тайного советника, этого мошенника и негодяя. Клиника превращена теперь в санаторий для нервных больных профессора Дальберга. Она в том самом деле, в котором…
Он перебил, остановил бесконечный поток слов. Быстро схватил ее за руку, нагнулся и с притворным интересом уставился на ее кольца.
— Простите, ваше сиятельство, — поспешно сказал он. — Откуда у вас этот чудесный изумруд? Ведь это же положительно редкость.
— Он был на магнатской шапке моего первого мужа, — ответила она. — Старинная вещь.
Она хотела было продолжить свою тираду, но он не дал ей вымолвить и слова.
— Какая чистая вода, — воскликнул он снова. — Какая редкая величина. Такой же почти изумруд я видел у магараджи Ролинкора: он вставил его своему любимому коню вместо левого глаза. А вместо правого был бирманский рубин, немного поменьше изумруда. — И он принялся рассказывать об экстравагантностях индийских князей, которые выкалывали коням глаза и вставляли вместо них стеклянные украшения или драгоценные камни.
— Жестоко, правда, — сказал он, — но уверяю вас, ваше сиятельство, впечатление поразительное: вы видите перед собою прекрасное животное — оно смотрит на вас застывшими глазами или бросает взгляды своих темно-синих сапфиров.
Он начал говорить о камнях. Еще со студенческих времен он помнил, что она понимает кое-что в драгоценностях и, в сущности, это единственное, что ее действительно интересует. Она отвечала ему сперва быстро и отрывисто, но с каждой минутой все более спокойно. Сняла свои кольца, начала их показывать одно за другим и рассказывать о каждом небольшую историю.
Он кивал головой, внимательно слушал. «Теперь может прийти и кузина, — подумал он. — Первая буря миновала».
Но он горько ошибся.
Вошла Альрауне и беззвучно затворила за собой дверь. Тихо прошла по ковру и села в кресло напротив них.
— Я так рада видеть вас, ваше сиятельство, — пропела она.
Княгиня закричала, еле переводя дыхание. Потом перекрестилась один раз и второй по православному обряду.
— Вот она, — простонала княгиня, — вот она здесь.
— Да, — засмеялась Альрауне, — собственною персоною.
Она встала, протянула княгине руку. «Мне так жаль, — продолжала она. — Примите мое искреннее соболезнование».
Княгиня не подала руки. Мгновение она не могла произнести ни слова, старалась только прийти в себя. Но потом вдруг очнулась.
— Мне не нужно твоего сострадания, — закричала она. — Мне нужно поговорить с тобою.
Альрауне села и сделала жест рукою:
— Пожалуйста, ваше сиятельство.
Княгиня начала: знает ли Альрауне, что княгиня потеряла состояние из-за проделок профессора? Конечно, знает, ей ведь многократно говорили, что она должна сделать, — но она отказалась исполнить свой долг. Знает ли она, что стало с ее дочерью? И рассказала, как нашла ее в лечебнице и каково мнение врача. Княгиня все больше и больше волновалась и возвышала свой хриплый и резкий голос.
Ей все это превосходно известно, ответила спокойно Альрауне.
Княгиня спросила, что же она намерена теперь делать. Неужели хочет она идти по грязным стопам своего отца? О, профессор был тонким мошенником — ни в одном романе не встретишь такого хитрого негодяя. Но он получил свое. Княгиня взялась теперь за профессора и громко кричала, что приходило на ум. Она думала, что внезапный припадок Ольги был вызван неудачей ее миссии, а также тем, что Альрауне отняла у нее ее лучшую подругу.
По ее мнению, если Альрауне теперь согласится, то не только спасет ее состояние, но и благодаря этому вернет ей дочь.
— Я не прошу, — кричала она. — Я требую, я настаиваю на своем праве. Ты моя крестница, а вместе с тем и убийца. Ты совершила несправедливость, исправь же ее, это сейчас в твоей власти. Ведь позор, что я должна тебе об этом говорить, — но иначе ты не хотела.
— Что же мне еще спасать? — тихо сказала Альрауне. — Насколько я знаю, банк три дня тому назад лопнул. Деньги пропали, ваше сиятельство. — Она будто свистнула: «Фьють» — слышно было, как банковские билеты разлетелись по воздуху,
— Ничего не значит, — заявила княгиня. — Советник юстиции сказал мне, что твой отец вложил в этот банк около двенадцати миллионов моих денег. Ты попросту можешь вернуть эти миллионы из своих собственных средств, для тебя это не такая уж огромная сумма, я прекрасно знаю.
— Ах, — произнесла Альрауне. — Может, еще что-нибудь прикажете, ваше сиятельство?
— Конечно, — закричала княгиня, — ты сейчас же велишь фрейлейн Гонтрам оставить твой дом. Пусть она пойдет к моей бедной дочери. Ее присутствие и в особенности известие, что наши денежные дела урегулированы, окажут самое благотворное влияние, быть может, даже совершенно излечат Ольгу. Я не буду упрекать фрейлейн Гонтрам за ее неблагодарный поступок, да и тебя не буду обвинять в происшедшем. Я только хочу, чтобы дело было поскорее улажено.
Она замолчала и глубоко вздохнула после длинной тирады.
Взяла носовой платок, вытерла крупные капли пота, выступившего на багровом лице.
Альрауне поднялась спокойно и слегка поклонилась.
— Ваше сиятельство слишком любезны, — пропела она. Потом замолкла.
Княгиня подождала мгновение, а затем спросила:
— Ну?
— Ну? — повторила тем же тоном Альрауне.
— Я жду… — закричала княгиня.
— Я тоже… — повторила Альрауне.
Княгиня Волконская ерзала на диване, старые пружины которого сгибались и трещали под ее невероятною тяжестью.