Сочинения
Шрифт:
В последние годы жизни ему было поручено распределение налогов и назначено было для этого из первых граждан города пять человек на больших окладах; но Якопо отказался; он считал, что незачем ему ввязываться в дело, из которого невозможно выпутаться, не обидев бесчисленное количество людей. Он очень обрадовался, когда смог впоследствии провести снижение налога и облагодетельствовать таким образом многих. В конце его жизни вся власть флорентийского народа была передана балии из семнадцати граждан, среди которых был и он; умер он, состоя в этой должности, и вместо него был избран сын его, Пьеро. Хотя Луиджи был его старшим братом, и, в уважение к возрасту и положению, почести оказывались ему преимущественно перед Якопо, однако с 1457 года и до конца его дней правительство в важных делах больше ценило Якопо и больше ему доверяло, так как он считался более мудрым, а вовсе не потому, чтобы он был более раболепен; помимо других его свойств, он любил говорить прямо, что думал, и Лоренцо иногда на него раздражался, но большей частью терпел, зная, что это идет из хороших побуждений. Влияние его, особенно между 1483 и 1490 годами, было огромно, и можно прямо сказать, что в это время он был после Лоренцо первым человеком в городе. К нему одинаково хорошо относились и народ, и лучшие люди, а вне города солдаты и кондотьеры, которые после его смерти горевали о нем как об отце. Он был в дружбе со многими князьями, между прочим с герцогом Галеаццо, который особенно полюбил его, когда он был в 1476 году послом, хотя относился к нему хорошо и раньше. В большой дружбе был он с герцогом Калабрии и кардиналом мантуанским, но в последние годы он не очень ее поддерживал, чтобы
Мессер Риниери Гвиччардини был незаконным сыном мессера Луиджи Гвиччардини от связи его с рабыней Биндо Галетти по имени Маргарита, когда мессер Луиджи был морским консулом в Пизе. Он еще ребенком ушел в духовенство и, чтобы подготовиться к каноникату, сделался еще в молодости доктором церковного права; отец уже тогда доставил ему несколько бенефиций и должностей и мог доставить еще много других, но, желая усовершенствовать его в науках, послал его в Павию, когда ему исполнился двадцать один год, а через несколько лет перевел его в Пизу, где в это время вновь открылась высшая школа; и тут и там юноша больше думал об удовольствиях и увеселениях, так что толку получалось мало, и в конце концов его сделали старостой студио в Пизе, что считалось для наших граждан, учившихся там, законной долей невежд. Оставив студио, он жил, как хотел, и отправился в свои бенефиции, так как был каноником Санта Липерата, коммендатарием аббатства Сан Томмазо в Кремоне и в последние годы получал от них больше четырехсот дукатов дохода. Каноникат он получил от цеха шерстяного дела, аббатство – от герцога Галеаццо. Он был приходским священником в Кастельфальфи, получив это место от капитанов гвельфской партии [216] , которым оно принадлежало, а по хлопотам Якопо Гвиччардини, бывшего тогда послом в Риме, получил от папы Павла каноникат Монте Варки. В Лукардо ему принадлежал приорат, подаренный владельцами его, семьей Макиавелли; была у него церковь, называвшаяся Фратичелли в Верчано, капелла в Лоро в Казентино, и так шли дела его до самой смерти отца. Мессер Луиджи умер в 1487 году, когда Риниери было 38 лет, и оставил ему в наследство все свое имущество. Якопо сильно негодовал, считая это распоряжение мессера Луиджи неразумным, так как мессер Риниери получал такие доходы, что в отцовском наследстве не нуждался; он знал достоверно, что это не было свободным желанием мессера Луиджи, что он поступил так по настояниям мессера Риниери и больше всего потому, что годы мессера Луиджи сильно ослабили в нем ясность ума; зная порочную природу мессера Риниери, его неприязнь к своим родственникам, легко можно была предвидеть, что после его смерти состояние это вообще уйдет из нашего рода, и потому Якопо дал понять мессеру Риниери, что он не намерен признать такое завещание. Мессер Риниери вначале сильно упорствовал, но дело после долгих споров кончилось тем, что, считаясь с весом Якопо и понимая, насколько он еще может быть ему полезен, Риниери удовольствовался пожизненным владением и пользованием домом во Флоренции, имением Каве под Флоренцией, домом в Поппиано и имением около Массы; после же смерти его половина этого имущества должна была перейти к Якопо и его наследникам, а другая половина – к наследникам Никколо, второго брата мессера Луиджи; остальное состояние, которое было невелико, разделялось уже сейчас между названными его родственниками. Таким образом мировая сделка была заключена, а немного спустя, в 1489 году умер мессер Джироламо Джуньи, архидиакон Флоренции, и в сан этот, благодаря покровительству Якопо, возведен был мессер Риниери. Ему до смерти хотелось получить епископство, и потому он вплоть до 1494 года был неотлучным придворным мессера Джованни, кардинала Медичи [217] , сопровождая его в Рим и всюду, куда бы он ни направлялся; желая достойнее служить ему и понравиться этим Лоренцо Медичи, он носил одежду протонотария. Когда в 1494 году произошел переворот, мессер Риниери решил, что одной только княжеской милостью и известностью своего имени епископства не добудешь, а потому он начал копить деньги для его покупки, и когда в 1498 году надо было собирать десятину с папских диспенсаций духовенству, он был назначен папой единственным комиссаром для сбора и раскладки налога; назначение это состоялось благодаря покровительству герцога миланского и монсиньора Асканио [218] , а также по хлопотам мессера Франческо Гуальтеротти, в то время нашего оратора в Риме. Дело это принесло мессеру Риниери огромную выгоду, но вместе с тем возбудило против него сильную зависть и доставило ему столько хлопот, что он через несколько месяцев для избавления себя от излишних дрязг и ради вящшего укрепления за собой этой должности согласился на то, что к нему присоединят двух флорентийских каноников. Помимо того он много лет и еще до 1494 года был вместе с мессером Пандольфо делла Луна комиссаром по налогам при студио; таким образом, благодаря своим обычным доходам и этим двум должностям, мессер Риниери в короткое время собрал: больше трех тысяч дукатов, несмотря на то, что тратил деньги широко и щедро. Считая, что по времени приходилось прикрывать свои намерения, он, несмотря на то, что много раз мог сторговать себе епископство, пропустил несколько таких случаев, в частности епископство Фьезоле, от которого его отговорил Пьеро, сын Якопо, его двоюродный брат; в конце концов, когда оказалось свободным епископство в Кортоне, мессер Риниери не устоял против искушений честолюбия и осенью 1502 года получил его от папы Александра наперекор всей своей родне и мнению людей, желавших ему добра. Стоило это ему, считая деньги, уплаченные папе и расходы на диспенсацию ввиду его незаконнорожденности, расходы на право удерживать бенефиция, а также другие необходимые и почетные траты, четыре тысячи дукатов или около того, самое же епископство не приносило и трехсот дукатов. Когда все уже было сделано, мессер Риниери, сообразив, что поведение его было неразумно, и чувствуя, насколько непривычно для него оказаться без гроша и иметь долгов на сотни дукатов, решился с горя сократить все свои расходы, отправиться в свою Кортонскую епархию и оставаться там столько времени, сколько нужно для того, чтобы не только заплатить долги, но вновь сколотить себе несколько сот дукатов. Однако судьба решила иначе, и летом 1503 года, когда он отправился по делам своим в Кремону, он от жары или от излишеств схватил изнурительную лихорадку и чуть было не умер в Ферраре на обратном пути; снова захворав, он приехал во Флоренцию и, так как болезнь его перешла в перемежающуюся лихорадку, пробыл там почти до конца января. К тому времени он выздоровел от лихорадки, но начал хворать приступами кашля, вначале до того легкими, что трудно было их заметить, но потом они усилились, началась сильная лихорадка, и в феврале мессер Риниери умер, заранее исповедовавшись и причастившись и собираясь написать завещание, в котором хотел оставить свое движимое имущество ближайшим родственникам; смерть не дала ему окончить завещание, и он оставил все наследство своей сестре, дочери мессера Луиджи, и ее наследникам; после уплаты долгов кредиторам осталось около шестисот дукатов.
216
Капитаны партии гвельфов – один из старых институтов флорентийской конституции, учрежденный в 1267 году. Политический орган крупной буржуазии, выступавшей под знаменем гвельфизма. В их компетенцию входила защита интересов гвельфов и управление имуществами, конфискованными у гиббелинов, наблюдение за состоянием крепостей и общественных зданий. Власть их одно время была очень сильна благодаря праву отвода осужденных ими лиц от занимаемых должностей,
217
Будущий
218
Кардинал Асканио Сфорца – брат Лодовико Моро.
Мессер Риниери был человек большого ума, крутого, изменчивого нрава и мелкой души; память у него была огромная, и благодаря ей он удерживал в уме все, что касалось его дел, хотя ничего не записывал. Нравственности он был низкой, предавался разврату, был всенародно обличен, и это величайшим образом вредило ему не только в молодости, но и в старости, до самой его смерти. По части чревоугодия он следовал обычаю других духовных лиц, которые слоняются без дела во Флоренции и думают, что одно из самых важных их занятий – это мысль о еде. Он был щедр, великолепно одевался, держал открытый дом, часто приглашал к себе гостей и роскошно их угощал; однако в расходах на добрые дела был скуп, как и во всем, что могло быть полезно и выгодно для его родных, с которыми всегда был мелочен и никогда ничем не помог им ни при жизни, ни после смерти. Так же скуп он был со своими, слугами, которым в последние годы ничего не давал и жалования не платил, разве только в самых редких случаях. Характера он был гневного, так что становился почти невыносим.
Жизнь его была счастливая, так как, будучи незаконнорожденным и не имея ни образования, ни добродетели, он получил столько бенефиций и должностей, что еще до своего епископства имел: больше тысячи дукатов дохода; все это досталось ему не собственным трудом и умением, а единственно стараниями и влиянием отца его, мессера Луиджи, и дяди его, Якопо, без которых у него не было бы ни гроша; одно только епископство он добыл себе сам, купив его посредством симонии, и сильно повредил себе этим не только духовно, но и в миру; утешения он не получил, так как прожил в епископском сане немного больше года, большей частью больной и угрюмый, и ни разу не ездил в свою епархию.
Наружности он был прекрасной: высок ростом, белолиц, с благородными чертами лица; крепок и здоров он был необычайно. Умирая, причастился святых тайн, – не знаю, в каком состоянии души он это делал, но смерти он сильно боялся, и страдания его были велики. Умер он пятидесяти четырех лет, а жизнь его была такая, что я упомянул о нем не ради его качеств, а скорее ради памяти о его сане, так как до него в семье никогда не было ни епископа, ни даже, кажется, простого священника.
Пьеро, единственный сын Якопо Гвиччардини, родился 9 июня 1454 года и приблизительно восемнадцати лет женился, взяв хорошее приданое, на Симоне, дочери мессера Бонджанни Джанфильяцци, в то время влиятельного гражданина. Еще юношей он всегда сидел за книгами и воспитывался в любви к наукам и в нравах добрых и строгих; он в двадцать лет выступал на турнирах, но делал это не по собственному желанию, так как не упражнялся, а чтобы доставить удовольствие Лоренцо и Джулиано Медичи, которые сильно настаивали на его участии; занятий он ради этого не бросил; продолжая вести такую жизнь до зрелого возраста, он много успел в словесных науках, в греческом языке и приобрел некоторые сведения в философии. Когда умер отец его, Якопо, Пьеро было тридцать шесть лет, он остался единственным мужским потомком, был одарен великолепными способностями, и все знали его хорошо, так как с самого отрочества всегда считали его умным и добрым. Еще юношей он был викарием Вико Пизано, а впоследствии Муджелло; других мест не занимал, был только морским консулом, а от иных предложений отказался, – между прочим, от должности подеста в Пизе.
В 1490 году, когда предстояло назначение в Неаполь посла, который должен был, как это полагалось, состоять при короле Феррандо, Лоренцо Медичи решил, что туда должен ехать Пьеро; однако в начале 1490 года умер отец его, Якопо, и Пьеро был отвлечен своими частными делами. В это время во Флоренции действовала коллегия из семнадцати граждан, первых людей в городе, членом которой был Якопо, и Пьеро был теперь избран на его место; это дало ему большую силу, так как всем стало ясно, что раз Лоренцо Медичи, тогдашний глава правительства, создал ему такое положение, значит он намерен приобщить его к государственным делам.
В 1491 году тяжко заболел папа Иннокентий; сын Лоренцо, мессер Джованни Медичи, был сделан папой кардиналом, но так как ему еще не было восемнадцати лет, объявление об этом было отложено, и он не имел права еще некоторое время носит кардинальскую шапку, однако при условии, что если папа в течение этого времени скончается, то назначение будет обнародовано ipso jure; Лоренцо, желавший провести дело гладко и дать возможность своему сыну по смерти папы участвовать в конклаве, дабы усилить этим его значение, решил отправить от имени города двух послов, которые, находясь на месте, могли бы способствовать делу, насколько это окажется необходимым. Избраны были мессер Гвидантонио Веспуччи и Пьеро, которым приказано было выезжать сейчас же, и они собрались немедленно; однако вслед за этим пришли известия, что папа, смерть которого ожидалась с часу на час, начинает поправляться, и таким образом ехать не пришлось.
В том же году предстояло отправить в Милан посла, который пребывал бы там постоянно, а кроме того, Лоренцо, задумавший изменить в Пизе и ее округе оценку недвижимостей и преобразовать насколько возможно ее городские учреждения, решил послать туда по выбору трех полновластных консулов; поэтому он предложил Пьеро выбрать, хочет ли он ехать послом в Милан или на год консулом в Пизу. Пьеро выбрал Пизу и отправился туда вместе с Лоренцо Морелли и Филиппо Антелли; однако уже через полгода Лоренцо умер, и весь замысел о преобразовании этого города отпал. Вернувшись в следующем году, т. е. в сентябре 1492 г., во Флоренцию, Пьеро был очень близким человеком к Пьеро Медичи и был послан в Милан, так как посольство это всегда было очень важным ввиду могущества этого государства, значения его для наших дел и влияния синьора Лодовико, который был тогда правителем; сейчас же оно было еще более важным ввиду новых разноречий и обозначавшихся новых событий. Пробыл он там год и, убедившись в неблагожелательстве синьора Лодовико, неустанно убеждал Пьеро в своих письмах, что надо подумать, как бы умилостивить этого князя и заручиться его помощью; однако все было напрасно, так как Пьеро, которому судьбы готовили гибель, бросился в объятия короля Неаполя и Орсини, и дела зашли так далеко, что кончились походом французов, за которым последовали все потрясения, уничтожившие Италию [219] .
219
Поход Карла VIII в Италию в 1494 году.
Воспоминания о себе самом
Я, Франческо, сын Пьеро Гвиччардини, в настоящее время доктор гражданского и канонического нрава, родился 6 марта 1482 года [220] во Флоренции около десяти часов, и при крещении мне дано было имя Франческо: имя Франческо я получил в честь Франческо, сына Филиппо Нерли, деда моего отца со стороны матери, а имя Томмазо – в честь святого Фомы Аквинского, в день которого я родился. Крестили меня мессер Марсилио Фичино [221] , в те времена первый в мире философ-платоник, Джованни Каначчи и Пьеро дель Неро.
220
По современному счету, в 1483 году; год во Флоренции начинался 25 марта.
221
Фичино, Марсилио (1433–1499) – знаменитый флорентийский гуманист, главный представитель итальянского платонизма, центральная фигура флорентийской платоновской Академии.
С самого нежного возраста я, по воле отца моего, Пьеро, старательнейшим образом воспитывавшего своих детей, стал изучать словесные науки и приобрел, кроме знания латинской литературы, некоторые сведения в греческом языке, но с годами я его забыл, так как упражняться в нем мне не пришлось; я очень хорошо выучил арифметику и кое-что узнал в логике, правда, очень мало, а затем начал изучать право.
В 1498 году к концу ноября месяца начал я изучать право гражданское и слушал в этом году институции у мессера Якопо Модести ди Карминьяно из Прато, преподававшего тогда во Флоренции, так как Пиза была нами потеряна.