Социальная медицина
Шрифт:
В принципе - никаких проблем. Бутылка или дефицитная тряпка. В итоге в зачетке - положительная отметка.
Понятно - у ректора глаза на лоб, на губах - пена.
Незадолго до этого он Горбачева в аэропорту встречал. С ним чуть ли не "ручкался". И вдруг - на тебе! В собственной вотчине, где все - от рядового преподавателя - до профессора, как он мне сам говорил, снизу вверх на него смотрят - при секретаре обкома партии такую оплеуху получил!
Видимо, желая вогнать меня в краску, он на партсобрании обозвал меня самыми последними по тем временам словами - назвал меня "идеологом противодействия "перестройке"!".
В заключение же сурово пригрозил:
– Мы с Вами до сих пор церемонились. Больше церемониться не будем!
У меня в планах была поездка в Институт философии АН СССР для защиты диссертации. Диссертация готова, однако заверенной парткомом характеристики, необходимой для защиты, пока не было. Получить же ее после моего выступления на партсобрании было делом весьма проблематичным.
На заседании парткома председательствовал не секретарь, как принято, а сам ректор. Выступавшие члены парткома во всех мыслимых и немыслимых грехах меня обвиняли.
Больше же всех, критикуя меня, доцент И., зав. кафедрой истории КПСС изощрялся. Мол, Федоров своим человеком в парткоме был. Ногами дверь в него открывал. А сам все, что только можно было - и партийную, и профсоюзную, и спортивную работу в институте чуть ли не дотла развалил.
Когда выступления закончились, ректор встал и объявил голосование. Все 15 членов парткома давно меня знали и неплохо ко мне относились. Но когда дело дошло до голосования - все как один стыдливо глаза опустили, а руки послушно против меня в угоду ректору подняли.
А ректор, про все на свете забыв, стоит, с нескрываемо счастливым выражением лица на них смотрит и их унижению несказанно бесовски радуется!
Вот она где, описанная еще Достоевским, Бесовщина! Своего триумфального часа дождалась, когда до Власти дорвалась.
Мне же, понятно, без характеристики - никуда. К двери кабинета подхожу, спиной ее закрываю. Членам парткома говорю: "Пока характеристику не получу - Вас отсюда не выпущу!"
Те, понятно, опешили. Минут десять сидели, возмущенно разговаривали.
Одна дама, профессор, доктор наук говорит:
– Вы нам руки выкручиваете!
– Извините, - ей отвечаю.
– С дамами я по-другому поступаю, и уж поверьте мне - руки им, упаси бог! не выкручиваю.
Но, видать, от долгого сидения задние места отсидели. Со стульев встали. По парткому ходить начали. По местам рассаживать не стал. До следующего раза выпустил. Своего же оголтелого критика, доцента И., к стенке прижал.
Он заметно косил. Должно быть, оттого, что глаза от людей постоянно прятал, поскольку подлил и непрестанно совестью кривил.
Здесь-то я сознательно и произвел свой первый нравственный эксперимент над Подлым.
– Я с одним своим товарищем, - говорю ему, - недавно поспорил. Он меня убеждал в том, что у подлеца совести нет. Я же на том стоял, что у самого расподлейшего мерзавца совесть имеется. Ты только что ярко продемонстрировал, что подлец. До сих пор еще тепленький. Кому как не тебе знать, как правильно на этот вопрос отвечать. Кто же из нас прав?
Рот от удивления он, верно, широко раскрыл, но так ничего мне в этот раз и не ответил.
Через неделю - вновь заседание парткома по тому же вопросу. Вот тут-то он заговорил! И такой фонтан грязи из себя выплеснул, что мне яснее ясного стало - не прав Валентин Григорьевич был. Уж очень не нравится им, когда в них совесть пробуждают и открыто их подлецами называют.
Всю прошедшую неделю его совесть терзала, и этот грязевой фонтан из его нутра наружу выплеснула.
Верно, характеристику в тот раз они мне все-таки дали.
СОЦИАЛЬНАЯ МЕДИЦИНА
Понятие социальной медицины
Общий диагноз социальных болезней
Существенные трудности в лечении социальных болезней связаны с отсутствием каких-либо пособий по их излечению. Верно, существует веками разработанное учение, однако, не столько о социальной патологии, сколько, скорее, о социальной нормалогии, о духовном, нравственном и в целом социальном здоровье личности и общества. Это - Философия, и преимущественно Нравственность. Еще Цицерон говорил: "Философия является медициной души (подч. мною - К.Ф.)". [24. C.130] А Василий 1 Македонянин (812 - 886) конкретизировал: "Бесполезны труды такого врача, который больного не вылечит, и суетно то философское слово, которому не исцелить душевных страданий (подч. мною - К.Ф.)".[24. C.230]. Мудрый Сенека считал, что философия - лекарство для души и настаивал: "Лечить надо душу (подч. мною– К.Ф.): ведь от нее у нас и мысли и слова, от нее осанка, выражение лица, походка. Когда душа здорова и сильна, тогда и речь могуча, могущественна, бесстрашна; если душа рухнула, она все увлекает в своем падении... стоит сдаться наслаждению..." [35. С.237]
Но философия и, в частности, нравственность дают лишь общее представление о нравственном здоровье и социальных недугах личности и общества. Однако в силу катастрофически возросшей опасности социальных болезней, ставших в настоящее время эпидемиями, необходимо, как нам представляется, специализировать эти общие представления и создать, пока при философии, особое направление под названием: СОЦИАЛЬНАЯ МЕДИЦИНА
Существующее в настоящее время понятие "Социальная медицина" обозначает не социальные болезни и способы их лечения, а характеризует подразделение традиционной классической медицины.
До 1991 г. это подразделение обозначалось действительно
выражающим его специфику названием Социальной гигиены. Лишь с марта 1991 г. ее кафедры были переименованы в кафедры Социальной медицины и организации здравоохранения.
При этом речь не идет и о т.н. "нравственном помешательстве", где говорится об описанном в 1835 г. английским врачом Причардом психическом отклонении без интеллектуальной деградации, при отсутствии бреда и помраченного сознания.
Социальная же медицина (латинское medeor - лечу, исцеляю) в ее истинном значении, как нам представляется, имеет своим объектом болезни, свойственные образу жизни индивидов, их