Сокол на запястье
Шрифт:
— Отпусти моих дочерей. — угрожающе процедила сквозь зубы Крайлад. — Ни то, клянусь предками, сама не уйдешь живой.
Умма только вызывающе присвистнула.
— Нас больше. — хозяйка стойбища начала терять терпение. — Мои сыновья живо скрутят тебя.
— Если вы двинетесь, я размозжу головы этим сукам! — твердо заявила девушка. — Отдайте их мне. Зачем вам ссориться с Медведями?
— А мы и не будем ссориться. — вкрадчиво проговорила Крайлад. — Кто из твоей родни знает, что ты пошла к нам? Для всех ты ищешь брата. Спросят — мы скажем, что видели тебя, потом ты ушла. — женщина усмехнулась. — Глупая Умма, и зачем ты
Действительно, Умма пришла вчера и была встречена в деревне Собак, как гостья. Между ее родом в узкой предгорной долине и стойбищем Крайлад был заключен договор, по которому мужчины обеих семейств взаимно посещали женщин друг друга. Если учесть, что охотники постоянно скитались в окрестных лесах в поисках добычи, то договор всем шел на пользу. Застигнутые ненастьем, усталые или раненые они всегда находили кров в ближайшем родовом гнезде.
Закон гостеприимства требовал, чтоб сестра Бера, одарившего трех женщин-собак своим вниманием, была принята по всем правилам близкого свойства.
— Да благословит Мать твое плодоносное чрево, добрая Крайлад, и чрева твоих дочерей. — приветствовала Умма хозяйку стойбища.
— И ты роди поскорее, Бераида, дочь Беры, сестра Бера. — приветливо отозвалась женщина. — Куда идешь на ночь глядя? Сядь, раздели с нами ужин.
Усталая Умма с благодарностью скинула с плеч мешок и опустилась на камень. Она осторожно развязала тесемки и достала пять завернутых в холст лепешек. Обычай требовал, чтоб, садясь к столу, каждый поделился всем, что у него было. Завтра, Умма знала, ей набьют полную сумку гостинцев. Она уже обошла три другие деревни, с которыми Медведей связывал договор, и везде повторялось одно и тоже. Никто из женщин, к которым ходил Бер, не знала, где он. Брат уже не появлялся у них больше недели, и многие стали беспокоиться. Но у всех уже имелись малыши, за ними нужен был глаз да глаз. А Умма была пока бездетна и могла денек-другой поплутать в горах.
Семь дней назад Бер ушел на охоту и пока не возвратился.
— Подожди, — говорили ей дома, — Имей терпение. Разве это срок, чтоб идти на поиски?
Но сердце Уммы было не на месте с той самой ночи, как ей приснился ручей. Вода была мутной, словно выше по течению мыли котел, а среди быстрых струй плыла, покачиваясь, большая натруженная рука без мизинца — это Бера в детстве цапнул волчонок. Рука зацепилась за камень, но потом ее смыло и она скрылась из глаз. Умма закричала и проснулась от страха.
«Нет, нет, нет, — стучало ее сердце, — мертв, мертв, мертв». Она с ужасом подумала, кто же теперь будет возиться с ее детьми, учить их стрелять и ходить на медведя? Только сегодня у нее был парень из деревни Быков, совсем внизу, где озеро. В его объятьях Умма млела, как лепешка в масле, и надеялась, что на этот раз наконец зачала. И что же теперь? Если Бера не будет? У нее есть другие братья, но Бер лучше всех. Он добрый, щедрый, никогда не бьет малышей и не отнимает подарков, которые охотники из соседних стойбищ приносят женщинам. Бера все любят…
Утром Умма собралась и, повесив на пояс большой нож, ушла. Никто не мог посягнуть на ее право искать брата. За четыре дня она обошла все окрестные стойбища и совершенно выбилась из сил. В лесу ее дважды встречали охотники из соседних родов, но и они давно не видели Бера. Умма удовлетворила их как могла и попросила тоже искать брата. Они дали ей еды и обещали сообщить, если что-то узнают.
На исходе четвертых суток чумазая и усталая девушка вышла по каменистой дороге к стойбищу Собак на гребне горы. Слева под обрывом текла река, ее кипучие струи огибали множество валунов, оставшихся после прошлогоднего обвала. Справа тропа расширялась и превращалась в площадку перед просторной пещерой, потолок которой был образован плоской известняковой плитой. Перед главным входом горело множество костровищ, люди собирались есть, и приход Уммы не вызвал у них восторга. Но завидев лепешки и длинные полоски соленого мяса, Собаки потеплели.
— Вы моя последняя надежда. — обратилась Умма к Крайлад. — Когда Бер заходил сюда в последний раз?
Но дочери хозяйки уверили ее, что брат не был у них уже очень давно.
— Крайлад, что же мне делать? — взмолилась девушка. От отчаяния и усталости по ее щекам потекли слезы. — Ты мудрая, живешь уже четвертый десяток, посоветуй, как быть?
— Прежде всего ты должна поесть и отдохнуть, — утвердив свои большие ладони на коленях, сказала Крайлад. — Мы рады гостье, даже если она приносит тревожную весть. Ступай к реке, вымойся, потом отоспись. Завтра продолжишь путь.
Умма вскинула на нее мокрые от слез глаза.
— А если он умер? Мое сердце не сулит мне ничего доброго.
— На все воля Матери. — уклончиво отозвалась хозяйка. — Иногда она отнимает жизнь у одного, чтоб помочь выжить другим.
В тот момент девушка не поняла, что Крайлад имела ввиду.
— Ступай, женщины помогут тебе ополоснуться. А потом приходи в пещеру, на улице свежо.
Отказавшись от услуг, Умма одна спустилась к воде и, зайдя за камень, окунулась на мелководье. Пристальный взгляд в спину заставил ее оглянуться. На площадке у стойбища стоял какой-то человек с пустым котлом в руках и внимательно наблюдал за ней. Стоило девушке поднять глаза, как он тут же отвернулся и пошел прочь. Но Умма запомнила его — худой парень с узким чумазым лицом.
Странно, но появление незнакомца не вызвало у медведицы чувства опасности. Ей показалось даже, что он хочет что-то сказать, но не решается приблизиться.
Вычесав мокрые волосы и постучав ступнями о порог пещеры, чтоб не нанести внутрь влажного песка, она осторожно прошла между укладывавшимися спать людьми. В доме на полу тоже было несколько очагов, в которых тлели угли, согревая воздух. Вход задернули большим пологом, сшитым из пятнистых оленьих шкур. Кое-где в нем зияли крошечные дырочки, оставшиеся от ножа при скоблении. Сквозь них недолгое время внутрь проникал тусклый сумеречный свет. Потом и он погас. Лишь красноватые глазки углей кое-как освещали пещеру.
Крайлад указала гостье на место у стены.
— Тебе нужен мужчина? — спросила она. — Любой из моих сыновей будет рад отвлечь тебя от тяжелых мыслей.
Умма с сомнением глянула на несколько голов, немедленно оторвавшихся от подстилок и повернувшихся в ее сторону. Мужчины-собаки никогда не нравились ей. Но на их лицах девушка прочла непреклонное желание до конца исполнить долг гостеприимства. Не всякий день в стойбище на горе заходили женщины из соседних деревень — сами, на своих ногах.