Сокровища Аттилы
Шрифт:
— Наш главный жрец — очень могущественный чародей! — поспешил уверить Кривозубый.
— Я знаю.
Изумление Кривозубого превзошло все ожидания. Воин вскочил на ноги, в ужасе попятился от Диора, торопливо бормоча заклинание против колдовства, сплюнул через правое плечо.
— Откуда знаешь? Ты уже колдовал? — враждебно спросил он.
— Нет, не колдовал. Хочешь убедиться в этом, спроси у вашего главного жреца. Он бы знал. Сегодня ночью я вызывал духов, покровительствующих мне, и они мне поведали, что ваш жрец — великий маг! Его сила превосходит мою, ибо он очень
— Правда! В племени нет человека старше его. Тебе об этом сообщили ночные пришельцы?
— И не только об этом. Но о другом я сказать не могу. Ты слышал, перед рассветом поднялся ветер?
— Конечно! Многие проснулись от страха.
— Это прилетали ко мне мои крылатые слуги.
Кривозубый вскрикнул, повернулся и пустился бежать к жилищу шамана, той самой синей юрте, что стояла возле красной. Вскоре из нее понеслись удары в бубен и заклинания против злых духов.
Диор хладнокровно подумал, что положение полугунна–полуримлянина по воспитанию дает ему преимущество, которое он едва бы имел, будь он только гунном или римлянином. Разве римлянину привычное высокомерие не мешает верно оценивать людей? А будучи гунном, обладал бы он столь изощренным умом и знаниями? Более того, проявились бы у него способности, которых он сам страшится и вынужден скрывать? Конечно нет. И он более свободен, чем истинные гунн или римлянин, ибо не дорожит обычаями первых и пренебрегает законами вторых. То и другое он использует по собственному усмотрению, а не по долгу.
4
Почетному гостю сарматы оказывают величайшее уважение. Но слух о том, что сын знаменитого Чегелая владеет магией, распространился по становищу. Дети с визгом бежали от Диора прочь. Беременные женщины при встрече с ним стали прикрывать лица.
Однажды в гостевой шатер явился Алатей и, ухмыляясь, сказал:
— Теперь я понял, почему ты победил меня в той драке на хозяйственном дворе. Ты отвел мне глаза и лишил силы! Но я на тебя не в обиде. Окажи мне услугу, и я стану самым преданным твоим другом, клянусь Табити!
— Какую услугу?
Алатей настороженно оглянулся, хоть в шатре они были одни, вышел из жилища, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, вернулся, сказал:
— Научи меня заклинанию, как напустить порчу на человека?
Диор внутренне торжествовал, ибо предвидел, что к нему будут теперь обращаться с подобными предложениями, и тогда он, не выходя из шатра, будет знать самые сокровенные желания сарматов. А именно они определяют будущее племени. Диор мог гордиться своим умом.
— Тот, на кого ты хочешь напустить порчу, твой соплеменник? — спросил он, хотя догадывался об этом.
— Да, — прошептал Алатей.
— Я могу научить тебя заклинанию, но ваш главный жрец может воспрепятствовать тебе.
Алатей недоверчиво спросил:
— Как он это сделает?
— Я покажу тебе один из самых нетрудных способов, — предложил Диор. — Иди к выходу!
Алатей решительно вскочил, посмотрел на задернутый полог двери, набычился и, высоко задирая ноги, направился к ней. Подойдя, остановился, отбросил полог, опять высоко поднял
— Убедился? — спокойно сказал тот. — А я ведь еще молод. Сколь же могуществен главный жрец, чей возраст во много раз превышает мой?
5
Как предводитель, Абе—Ак был достоин всяческого уважения. В нем преобладала та рассудительная мудрость, что в сочетании с личным мужеством есть великое качество истинного вождя. Было видно, что он печется о благе сарматов гораздо больше, чем о собственном.
На следующий день вождь спросил Диора, сможет ли он составить письмо римскому наместнику в Паннонии? Такое письмо, чтобы император Валентиниан не затаил обиды на сарматов за набег на Маргус.
Диор ответил, что отныне Маргус принадлежит Восточной империи, а не Западной. Абе—Ак об этом не знал.
— Тогда пиши Феодосию! Пошлем в Сирмий. Осведомлен ли ты о состоянии дел Востока и Запада?
Вот когда Диору пригодились его вечерние игры! Мысленно ставить себя на место императора или иного человека — есть ли лучший способ проникновения в замыслы других? И этот способ поистине схож с даром пророчества.
Он подробно объяснил, чем положение Рима отличается от положения Константинополя. Восхищенный осведомленностью юноши Абе—Ак воскликнул:
— Поистине у меня открылись глаза! Ты прав, Римская империя одряхлела. Сколько раз приходилось наблюдать, как на умирающую собаку накидываются клещи. Зрелище отвратительное. Значит, то же и с Западной империей? Все, кто в состоянии носить оружие, спешат ее грабить. Вот и наши соседи бургунды, вождем у которых Гейзерих, собираются в Галлию.
— Туда явилось слишком много племен. Все свободные земли там захвачены, а города ограблены.
— Но города быстро восстанавливаются.
— Тебе следует искать союза с гуннами. Тогда вы станете сильны и можете идти на Константинополь.
Подумав, вождь сарматов заявил:
— Жаль отпускать тебя к Чегелаю. Я бы хотел оставить тебя при себе советником. Но гонец уже послан. Впрочем, я готов тебя усыновить!
Ясно, какую цель преследовал Абе—Ак, желая усыновить сына Чегелая. А почему бы и нет? Жизнь полна перемен и опасных неожиданностей. Абе—Ак рассчитывает когда–нибудь прибегнуть к помощи Диора, может случиться так, что и ему придется прибегнуть к помощи предводителя сарматов. Диор ответил согласием, зная от Кривозубого, что трое сыновей старого вождя погибли в походах, а больше детей у него нет.
О желании Абе—Ака усыновить гостя было объявлено в народе. На другой день Кривозубый как бы случайно поинтересовался, не вызывал ли еще Диор ночных духов.
— Это нельзя делать слишком часто, — сказал юноша.
— Жаль! Они могли бы сообщить тебе кое–что важное. Непременно с ними посоветуйся!
— О чем же? — насторожился Диор.
— Они тебе скажут, что со дня усыновления ты станешь смертельным врагом Алатея!
Слова Кривозубого вызвали лишь недобрую усмешку у сына Чегелая.