Сокровища Аттилы
Шрифт:
Глава 4
САРМАТЫ
1
Диор сидит на лошади за спиной здоровенного косматого варвара. Вся южная часть ночного неба охвачена багровым заревом от полыхающих в Маргусе пожарищ.
Сарматы едут по зеленой равнине на север. Справа тянутся высокие лесистые горы. Воины весело перекликаются, вспоминая удачный набег, громко хвалят Алатея. Все, что нужно, тот высмотрел.
Над головами всадников покачиваются массивные копья с широкими блестящими лезвиями.
Отряд часто пересекает вброд мелкие речушки с каменистым дном. Берега речушек пологи и травянисты.
Фортунат, охая, бежит по воде, по–женски приподнимая тунику, вдруг спотыкается, падает в воду, судорожно дергается, замирает. Над неподвижным телом останавливается всадник, сдерживая горячего жеребца, наклоняется, тычет острием копья в толстую спину декуриона. Но тот неподвижен. Вода переливается через него, шевеля крашеную бороду. Так проходит земная слава. Так исполнилось то, что когда–то внутренним взором, проникнув в будущее, сумел увидеть Диор. Он отворачивается* вспоминая смерть Марка. Больше у него нет желания угадывать чужую судьбу.
Алатей едет впереди, рядом с рослым седым предводителем, который во время нундин в Маргусе принимал донесения осведомителей. Звать его Абе—Ак. Одет предводитель в прямой короткий кафтан. Такие кафтаны, сшитые из нескольких слоев кожи, служат доспехами. На голове Алатея медный шлем, с обвязанной вдоль тульи кожаной полосой с пришитой железной пластиной, защищающей шею.
После полудня от отряда отделяются группы всадников, уводя с собой часть пленных.
Поздно вечером впереди показался обрывистый холм. Вершину его опоясывает сплошной ряд повозок, связанных между собой дышлами. В укреплении оставлен проход. Там стоит охрана. Из–за высоких дощатых бортов повозок выглядывают женщины, подростки, всматриваясь в приближающийся отряд. Стучат барабаны. Всадники весело кричат, поднимая копья:
— Слава верховной богине Табити!
— Слава! Слава! — откликаются встречающие.
— Победа! Богатая добыча!
Дети, визжа, прыгают с повозок, бегут навстречу отряду. Всадники поднимают их к себе в седла и въезжают в проход.
Отряд поднимается на холм. На плоской вершине множество круглых войлочных жилищ. Возле многих горят костры, над ними подвешены закопченные котлы. В середине хорошо утоптанная площадка. В центре ее острием в землю воткнут гигантский меч. Высота его не менее пяти локтей, то есть почти два человеческих роста, ширина лезвия более локтя, а рукоять такой величины, что за нее одновременно могут ухватиться десяток мужчин. Какому же богатырю принадлежит этот клинок?
Пленных маргусцев заталкивают в овечий загон, огороженный плетнем. Диора почтительно ссаживают возле отдельно стоящей кибитки. Сармат, привезший его, говорит:
— Твое жилище. Сейчас принесут еду. За становище не выходи. Могут убить.
В кибитке Диор находит толстую кошму, шкуру для укрывания и очаг, обмазанный глиной. Явилась пожилая сарматка, принесла кувшин с водой, лепешку, сыр на дощечке. Насытившись,
Утром вновь появляется пожилая сарматка с едой. Диор пожаловался ей на блох, сказал, что всю ночь чесался. Женщина ушла, вскоре вернулась с охапкой молодой полыни, разбросала ее по днищу повозки. Поев, Диор стал наблюдать за жизнью огромного становища.
Женщины в длинных платьях и меховых безрукавках готовили на кострах скудную пищу. Между повозок бродят козы. В грязи луж блаженствуют свиньи. Молодые сарматка поднимаются по тропинке от реки с кувшинами на плечах, с любопытством поглядывая на Диора. Видимо, они уже знают, что он сын грозного Чегелая. Мужчин не видно. Они еще спят. Только возле богатырского меча на корточках сидят трое воинов. Неподалеку несколько подростков попарно упражняются в рубке на мечах. Некоторые из юрт выделяются размерами и окраской войлока покрытия. Самая большая юрта красная. Возле нее коновязь. Два воина охраны стоят у входа. Из нее доносится приглушенный рокот барабана. Сонный сармат в вывороченном мехом наружу тулупчике обходит становище, размахивая горящей веткой, выкрикивая:
Злые духи, удаляйтесь,
Ай, иначе обожжетесь!
Чужая жизнь, чужие обычаи. Юргут говорил, что сарматы образом жизни сходны с гуннами и так же не любят каменных жилищ.
С вершины холма хорошо просматривается в утреннем свете огромная зеленая равнина с рощами и озерами, на ней стада и отары, охраняемые конными пастухами и сторожевыми собаками. Вот к реке на водопой скачет табун, во главе с черным как ночь жеребцом. Справа, закрывая треть неба, изломистым валом тянется горный хребет, вершина которого окутана облаками. За хребтом орда Чегелая. Слух о том, что у Абе—Ака находится сын темник–тархана, с быстротой скачущей лошади уже несется по горным тропинкам. Как воспримет эту весть сам Чегелай? Поверит ли? Диору недолго пребывать в неведении.
К кибитке подходит молодой воин, говорит, что юношу ждет сам Абе—Ак.
Возле овечьего загона один из пленных маргусцев, толстогубый кудрявый юноша, робко окликает Диора:
— Сын Марка! Скажи им, что я сын декуриона Септимия. За меня им дадут богатый выкуп!
— А я сын Помпония! Не забудь, Диор!
— Напомни им, что и от моих родителей они получат выкуп. Я Александр Гета!
Диор проходит мимо с окаменевшим лицом. Именно эти трое обзывали его «вонючим гунном».
На площадке возле гигантского меча шаман совершал утреннее жертвоприношение. Его помощники разделывали барана, а он творил заклинания над чашей с дымящейся кровью. Диор не стал останавливаться, чтобы увидеть, в чем заключается обряд. Его подгоняло нетерпение.
2
Как оскалился во весь свой зубастый рот Алатей, когда Диора ввели в шатер, добродушно похлопал себя по коленям, но встретив напряженный взгляд юноши, сказал сидящему на покрытой ковром скамье Абе—Аку:
— Вот сын Чегелая. Он не прощает обид. Запомни это, дядя!
Оказывается, Алатей — племянник предводителя! То есть человек, который станет предводителем после Абе—Ака. По рассказам Юргута, у варваров сохранились обычаи, которые давно уже изжиты у римлян. Упоминая о золотом кресле, хранящемся в подземелье, Юргут непременно прибавлял, что страстным желанием Чегелая было подарить золотое кресло Аттиле, племяннику вождя гуннов Ругилы. Но Аттила — младший племянник. Вождем после Ругилы по обычаю должен стать Бледа. Тут есть над чем подумать!