Сокровища Валькирии: Звёздные раны
Шрифт:
— Ну тогда иди и расскажи всем! — разозлился Олег. — Тебя даже не в тюрьму — в психушку запрут! Со стихами!
— Я не за себя хлопочу! — вдруг вспомнил Ячменный. — За ребят своих! Представляете, что сейчас на них повесят? Не расплатиться. А у них семьи, дети…
— Будете молчать — всё обойдётся.
Тот подумал, соразмерил внутренне свои возможности, проронил тихо:
— Ладно, попробую…
— Пока нет чужих, собери партию и сделай внушение. Основная причина аварии — пьянка. Спирт привезли из Барнаула,
— Не учите меня, как врать, — перебил начальник партии. — Я жду, когда вы своё условие выполните. Я всё рассказал. Так на что мы скважину бурили? На этот песочек?
— Сказать — не поверишь, — усмехнулся Зимогор. — Никакого урана и никаких ракетных точек. Тем более атомных станций или ядерных могильников, как некоторым кажется. И о песке этом вряд ли что известно…
— Тогда я понял! Точнее, догадываюсь! — перебил начальник партии и показал пальцем в небо. — Кто-то там впал в мистику. У кого-то крыша поехала! Иначе загнать в землю такие деньги!..
— В какой-то степени ты прав, но не угадал. Здесь будет санаторная резиденция президента страны.
Ячменный ударил кулаком по столу, словно проигравшийся картёжник.
— Эх!.. А мог бы сообразить! Но и мысли такой в голову не пришло! Значит, там у них в администрации ничего не соображают!..
— Плохое место?
— Не то что и плохое, — подумав, проронил начальник партии. — Что касается климата, то здесь ничего, очень даже хорошо… Только нельзя здесь жить президентам. Дня три ещё ничего, а больше месяца — ни в коем случае.
— Это ещё почему? — изумился Зимогор.
— Они потом не смогут управлять страной. Да и вообще… У меня свой взгляд на такие вещи. Здесь он или… заболеет, как наш компьютерщик, или… Короче, счастливый человек вообще не годится для власти. — Он вскинул глаза и отвернулся. — Здесь, понимаете… Энергия такая!.. Неподходящее место для президентов.
Надо было срочно разыскать Конырева, вручить ему солонку с песком и отправлять в Москву поездом: в самолёте спецконтроль да и опасно лететь с таким грузом. А уже вечерело, солнце закатывалось за дальний борт котловины, отмеченный гольцами и над самой Манораей светилось несколько перекрещенных радуг. Зимогор побродил возле участка, даже покричал Славку, и только потом вспомнил, что тот собирался идти в какой-то лабиринт.
Возле командирского вагончика дорогу заступил часовой с автоматом.
— Входить запрещено! У меня приказ!
Зимогор подошёл к нему вплотную.
— Ну-ка, служивый, покажи, как ты недавно плясал? Ружьишко бросил и встал в хоровод? Покажи, не стесняйся! Или тоже приказ — не плясать?
Часовой безмолвно пропустил его в вагончик, но сказал кому-то невидимому:
— Так и знал, вломят… Ну козлы!
Перцев оказался на месте, несмотря на ранний вечер, почему-то лежал в постели. Рядом стоял санинструктор с лицом упёртого и виноватого мальчишки.
Лейтенант недружелюбно глянул на Зимогора, приподнял голову, готовый и ему сделать выговор, однако вовремя опомнился и отвернулся.
— Ты куда отправил моего гостя? — спросил Олег по-свойски и дружелюбно.
— Не знаю, никаких гостей, — пробурчал Перцев в стену.
— Как же? А с кем ты фуражками поменялся?
Он посмотрел на Олега долгим, болезненно-тяжёлым взглядом.
— Ищи его в лабиринте.
— Сначала бы найти этот лабиринт…
— Спустись в Манораю и иди строго по Млечному Пути. Ты же умеешь ходить по звёздам.
— Ну что? Он тоже с похмелья? — спросил Олег медбрата. — Или другой диагноз?
— Не знаю, — протянул тот. — Температура тридцать девять и семь. А в больницу никак…
Зимогор приподнял одеяло: бедро правой ноги туго перетянуто бинтом. Перцев потел, стискивал зубы, молчал, стесняясь своего положения.
— Зачем тугую повязку наложил?
— Положено… Командир сказал, мышцу в детстве порвал. А при порывах мышц — тугая повязка…
— Он в детстве её порвал! В детстве, а не вчера. Ну-ка, развязывай!
Санинструктор завертел головой, глядя то на лейтенанта, то на Зимогора.
— Снимай, — приказал Зимогор.
— В больницу не поеду! — заявил Перцев, однако медбрату не противился.
Под бинтом оказалась огромная лиловая опухоль, и в центре её — твёрдый, выпирающий сквозь кожу желвак величиной с грецкий орех. Зимогор особенно не разбирался в медицине, однако тут было ясно, что это никак не порыв мышцы, а скорее всего чирей, только невероятных размеров.
Оттого, что сняли повязку, Перцеву полегчало.
— Ты когда-нибудь чирьи видел? — спросил медбрата Олег.
— Видел, но они бывают маленькие, а тут…
— Обезболивающее что-нибудь есть?
— Только анальгин… Другого ничего не положено.
— Надо его в больницу. Я тоже таких чирьев не видел. Протянем — отрежут ногу…
— Сказал: в больницу не поеду! — на выдохе проговорил лейтенант. — Или застрелюсь!
И достал из-под матраца пистолет.
Зимогор ощупал бедро — желвак оказался твёрдым, словно внутри был кусок железа.
— Ну-ка, выйди, — попросил он санинструктора, глядя лейтенанту в лицо. — Нам поговорить надо. Правда, Перцев? Надо?
Лейтенант не сказал ни да, ни нет, и санинструктор удалился.
— Ты в Бога веришь? — добродушно спросил Олег.
— Не понял… Почему такой вопрос…
— Как себя чувствуешь? Имею в виду здесь, в Манорае… Сейчас плохо, это ясно, а вообще?
— Нормально, — сдержанно отозвался лейтенант. — Всё равно не понял, при чём тут веруешь…
— Да некоторые здесь испытывают духовный покой, — проговорил Зимогор, ощупывая нарыв. — Так больно?