Сокровища
Шрифт:
Тетя поставила чайник и, когда он забурлил и выпустил из носа густую струю пара, сняла его с огня и залила коричневую стружку кипятком.
– Ну все. Сейчас запарим, потом высушим. Завтра засыплем в самогонку. Михаилу надо сказать, чтобы к Дубининым сходил. Я уже заказала.
Ася по очереди наклонялась над тарелками и нюхала пар.
– А у нас возле пожарной части растет дуб.
– Наверное, какое-то другое дерево, у нас не растут дубы, – рассмеялась тетя.
– Нет, точно дуб! У него такие же листья. – Ася ткнула в
– Дуб тебе… Когда математикой заниматься будем? Матушка твоя попросила подтянуть тебя.
– Да ну ее, эту математику, – вздохнула Ася.
И тут из бабушкиной комнаты донеслось:
– Ись-то кода?
Ужин
Готовили ужин. Чистили картошку. Тетя Маша порезала ее соломкой. Высыпали картошку на огромнющую сковородку. Ася резала хлеб. Тетя Маша принесла из кладовки трехлитровую банку простокваши и стала разливать ко кружкам. Бабушка еще раз зашла на кухню. Ткнула Асю в ссутуленную спину:
– Чиво скукурючилась-та? Крива вырастишь.
Бабушка всегда так – крива вырастишь, чово сидишь, чово стоишь и чово ты кака-то не така.
– Запон-та одень, одёжу замарашь, – сказала она тете Маше.
Бабушка все комментирует и всеми недовольна. Всеми, кроме Тани. Когда Таня была маленькая, бабушка сидела с ней, поэтому Таня умеет говорить на бабушкином языке. Никто уже не говорит на бабушкином языке, даже ее пятеро детей, кроме одной старшей внучки. Таня даже писала диплом по диалектам Забайкалья. Или как-то так.
Ася сбегала в огород, надергала лука, укропа и петрушки, сорвала несколько мелких колючих огурцов. Зелень и огурцы были вялые – из шланга не поливали из-за того, что не было света, а ведрами не наносишь на весь огород. Она ополоснула все в эмалированном тазике. Уже темнело.
– Иди зови дядю Мишу и девчонок, – попросила тетя Маша.
Ася знает, где Лена и Ира, – на трубах за котельной. Там они собираются с другими деревенскими ребятами. Туда она, конечно, не пойдет – сестры прогонят. Но для виду Ася вышла за калитку, посмотрела вправо-влево и пошла в сарай звать дядю Мишу.
Дядя Миша ставил на место метлы, вилы. Премерзкий был закрыт вместе с курами, сидел в углу, раздувшись, как гигантский мяч. Кур, сновавших туда-обратно, он явно презирал и не смотрел на них, и, когда Ася подошла и показала ему язык, издал презрительный «глык».
Пользуясь тем, что Премерзкий заперт, Ася зашла в сарай. Погладила рыжую корову Марту. Посмотрела на свинью. Свинья занимала весь загон, даже разворачивалась в два приема – такая громадная выросла. Тетя Маша собиралась заколоть ее зимой перед Новым годом и продать половину – хватит на ремонт в доме. Свинья разлеглась на боку и похрюкивала: только что наелась, в корыте были остатки комбикорма.
– Дядь Миш, почему свинья не гуляет, как остальные? – спросила Ася.
– Я раньше выпускал во двор погулять, а потом она заленилась, – ответил дядя. – Видишь, как отъелась. – Он перегнулся через ограду и похлопал свинью по боку. В ответ она пошевелила ушами.
Пришли домой с дядей Мишей, когда стемнело. Следом явились сестры. Они зажгли четыре фитилька и разнесли по комнатам: бабушке, в ванную, в детскую и один – на стол в кухне.
– Тань, встала, поела бы, – просила тетя Маша.
Таня не пошевелилась.
На ужин была жареная картошка с простоквашей, огурцы и зелень с огорода. Зелень и огурцы не резали, ели вприкуску.
– Простокиша-то тепла, – сказала бабушка.
Ее ворчание осталось без ответа.
– Михаил, к Дубининым съезди сегодня, – говорила тетя Маша. – Ждут, когда самогон заберешь.
Дядя Миша кивал.
– Сколько там?
– Двадцать литров.
– Ого. Не много?
– Ну смотри сам: у тебя сначала день рождения, потом у Тани. Потом Новый год и Рождество, потом у Ленки.
– Не размахнулась-то на полгода?
Тетя Маша фыркнула.
– Продадим половину, и на ремонт. Сегодня съезди, ждут.
Пили крепко заваренный чай. Сестры выставили на стол хлеб, масло, варенье, сахар. Сахар покупали не россыпью, а похожим на гигантский застывший леденец. Дядя колол его молотком – получались острые куски. Девочки облизывали куски и смотрели сахар на свет: фитильки местами просвечивали сквозь бело-прозрачную толщу.
– Чай-то забелите, без молока хлышшете, – снова ворчала бабушка на сестер, которые не любили чая с молоком.
– Пусть пьют как хотят, – ответила за дочь и племянниц тетя Маша.
Когда доели, тетя сказала Лене и Ире мыть посуду. Те не стали спорить на этот раз – собирались завтра отпроситься на дискотеку, поэтому принялись мыть.
– Аська, по программе читай давай, – скомандовала Лена.
Она по просьбе Асиной мамы следила за тем, чтобы список литературы на лето был прочитан, и вычеркивала книгу, когда Ася ее заканчивала.
– Я и без тебя собиралась, – проворчала Ася.
Она принесла «Малахитовую шкатулку». На тонкой зеленой обложке был нарисован бородатый мужчина, держащий в руке сияющий камень. Книга плохо открывалась, поэтому за едой читать ее было неудобно, и Ася после ужина пристраивалась к фитильку.
Козлик с серебряным копытцем скачет по сугробам. Вот он запрыгнул на еловую лапу, вот – на крышу избушки, и еловая ветка качнулась. Козлик тоненький, изящный, непохожий на бородатых и пузатых деревенских козлов. Он бьет ножкой по снегу на крыше, и из-под копытца вместе с разноцветным сиянием летят драгоценные камни. И зима превращается в яркое, теплое лето. Такое же теплое, как кухня, в которой Ася читает книгу.
Потом фитилек догорел, упал головкой в жир и погас.
– Девчонки, придется плести. Думала, до завтра хватит, – сказала тетя.