Сокровище тамплиеров
Шрифт:
Аль-Фарух умолк. Его взгляд стал острым, на лице появилось новое, не поддающееся толкованию выражение. Синклер собрался с духом, готовясь к тому, что могло сейчас произойти. Но услышал он вовсе не то, чего ожидал.
— Ещё мне сказали, что по личному приказу султана были преданы смерти более сотни захваченных в плен рыцарей Храма.
— Они казнили пленников? Я в это не верю. Саладину никогда не отмыть своё имя после столь жестокого злодеяния.
Правая бровь аль-Фаруха дёрнулась.
— Имя Саладина? Ты имеешь в виду его репутацию среди франков? Имя Саладина почитают последователи Аллаха, воины ислама. Для правоверных не важно, что скажут неверные об имени и репутации султана. Этот человек дал священную клятву очистить ислам от скверны франков и отдал приказ о казни рыцарей-храмовников, потому что считает их самыми опасными людьми на земле. Он издал указ, согласно которому впредь ни один пленный храмовник не будет отпущен на свободу — ни за выкуп, ни как-либо иначе, чтобы потом вновь сражаться против нас.
Растерянный Синклер, не найдя нужных слов, ограничился кивком.
— Ну и как ты теперь со мной поступишь? — спросил он. — Значит, мне тоже предстоит умереть?
Аль-Фарух хрипло коротко засмеялся.
— Умереть? Нет, ты не умрёшь. Я обязан тебе жизнью. Но ты будешь моим пленником, пока за тебя не дадут выкуп. Не волнуйся, — быстро добавил он, увидев, что Синклер застыл. — С тобой будут обращаться учтиво, но и ты не должен доставлять нам хлопот. Пока ты будешь у нас, мы выучим тебя нашему языку и познакомим со Словом Аллаха и его святого пророка Мухаммеда, благословенно будь имя его. Может, мы даже научим тебя мыться и одеваться, как это делают цивилизованные люди, — всё будет зависеть от того, как долго ты среди нас пробудешь. Пока же я поручаю тебя попечению Сабита. Ты увидишь, что он скор на расправу и возмездие, однако, если его не раздражать, не так уж суров. Конечно, его безмерно раздражает уже то, что ты — франк. Но я предупредил его, чтобы он держал себя в руках. Ступай с ним, но прежде усвой своё первое арабское выражение: «Салям алейкум». Буквально это означает «мир вам»; так правоверные говорят друг другу при встрече и расставании. Потому и я говорю тебе, пока мы не встретимся снова: «Салям алейкум».
— Салям алейкум, — отозвался Синклер, думая, суждено ли ему когда-нибудь увидеть свой дом.
Эти люди поверили, что его зовут Лаклан Морэй, а мессира Лаклана Морэя, шотландского рыцаря, не принадлежащего ни к одному ордену или союзу, никто выкупать не станет. Храмовника с таким именем не существует, орден не станет разыскивать Морэя, и даже братство Сиона вряд ли сможет узнать, что сталось с одним из его членов.
Сабит шагнул вперёд, положил руку на плечо рыцаря, и Алек Синклер послушно направился к лошади, приготовленной для него по приказу аль-Фаруха и дожидавшейся в окружении сарацинской стражи. Теперь Синклер окончательно осознал, что он — пленник.
ГРАФСТВО ПУАТУ,
1189—1190
ГЛАВА 1
Как раз перед тем, как Эктор потряс его за плечо, Анри Сен-Клер понял, что видит сон. Такие странные сны на пути к пробуждению начали регулярно посещать его с прошлого года, с тех пор как умерла его жена. Сновидение было полно тревожных, неясных, пугающих звуков — они были негромкими и доносились издалека, но явно несли в себе угрозу. Сен-Клер сознавал, что ему грозит опасность, но ничего не мог поделать, не мог даже шевельнуться.
Потом его сильнее встряхнули за плечи, и, проснувшись со сдавленным стоном, он увидел, что над ним стоит Эктор. В мерцающем свете свечи силуэт управляющего казался таким же угрожающим и неясным, как и звуки из недавнего сна.
— Мой господин! Мессир Анри, проснитесь.
Анри застыл, но память о ночном кошмаре постепенно развеялась, и Сен-Клер облегчённо вздохнул, узнав своего управляющего и увидев знакомую спальню. Протерев глаза, он рывком приподнялся на локте и всмотрелся в лицо разбудившего его слуги.
— Эктор? Что случилось? Который час?
— Далеко за полночь, мой господин, но к вам гости. Вы должны одеться, и побыстрее.
— Гости? Посреди ночи?
Сен-Клер отбросил одеяла, скинул ноги с кровати, но заколебался.
— Опять эти трижды проклятые священники? Ибо если это снова они, пусть отправляются в ад, и я попрошу дьявола закопать их поглубже в горячие уголья. Их ханжеское высокомерие...
— Нет, мессир Анри, это не священники. Это король. Он просит вас присоединиться к нему, да побыстрее.
— Король? — В голосе Анри прозвучало недоумение. — Король Франции? Капет? Филипп Август здесь, в Пуату?
— Нет, мессир, я имел в виду нашего герцога и короля Англии Ричарда, вашего сеньора.
— Ричард Аквитанский. — Голос Сен-Клера задрожал. — Ты смеешь называть его королём здесь, в моём доме? Да за подобную наглость его отец спустил бы шкуру с нас обоих! Произносить такое вслух...
Эктор понурился, раздосадованный своей оплошностью.
— Простите меня, господин. Дурная голова развязала дурной язык.
Анри поднял руку.
— Довольно! Ричард скоро станет королём Англии, но Генрих ещё не умер. А между тем его сын здесь, у моих дверей.
Эктор открыл было рот, собираясь что-то сказать, но рыцарь жестом остановил его.
— Нет! Помолчи и дай мне подумать. А пока молись небесам, чтобы они защитили нас от всякой напасти, ибо добрый ветер не принесёт к чужим дверям путника в такое время ночи, тем более Ричарда Аквитанского. Почему ты раньше не сказал, кто мой гость?
Мессир Анри лёг спать, не снимая рубашки и обтягивающих штанов, и теперь поднялся с кровати настолько быстро, насколько позволял немолодой возраст. Подойдя к чаше с водой, он поплескал себе в лицо, потёр глаза и щёки. Эктор предложил принести подогретой воды, но Анри лишь фыркнул и, взявшись за полотенце, велел подать свежее верхнее платье и плащ. К тому времени, когда Эктор достал одежду из изысканно украшенного шкафа, Анри привёл себя в порядок и сунул ноги в крепкие, проложенные войлоком сапоги.
— Сколько с ним людей? Это военный отряд?
— Нет, мессир. Он даже без свиты. С ним только один спутник из благородных и не больше десяти стражей. У меня сложилось впечатление, что они проделали долгий путь и направляются ещё дальше.
Управляющий подал сеньору длинное, до лодыжек, белое верхнее одеяние без рукавов и герба. Облачившись, рыцарь подпоясался кожаным ремнём и поинтересовался:
— В каком он настроении? Сердитый?
Эктор приподнял брови.
— Нет, мессир. Он кажется... возбуждённым и полным воодушевления.