Сокровище тамплиеров

Уайт Джек

Они работали вместе под звуки своего тяжёлого дыхания. Когда Синклер наконец начал сгребать песок с ног сарацина, мусульманин вскинул руку, явно призывая к осторожности.

Синклер качнулся назад и прищурился, гадая, что он сделал не так. Сарацин наклонился и показал туда, где должна была находиться его левая нога, энергичными жестами предлагая Синклеру продолжать. Франкский рыцарь снова принялся за дело, но обратил внимание на то, с какой осторожностью разрывает сарацин песок вокруг своей правой ноги, и понял — нога эта ранена. Кроме того, он обратил внимание на измождённый

вид мусульманина, что напомнило ему о собственной жажде. Резко выпрямившись, Синклер вернулся к коню и взял тот бурдюк с водой, что был полнее. На обратном пути он услышал, как сарацин сплёвывает песок. Но едва в поле зрения мусульманина появилась тень Синклера, эти звуки прекратились, и, обогнув скальный выступ, рыцарь увидел, что человек, которого он начал про себя называть Чернобородым, смотрит на него, как раньше, — спокойно, без выражения. Стоически.

Прислонившись к утёсу, Синклер бросил тяжёлый бурдюк с водой в сторону сарацина. Мусульманин поймал бурдюк обеими руками, и впервые на лице его отразилось удивление.

— Давай, малый. Попей.

Рыцарь кивнул, и сарацин кивнул в ответ. Лицо его вновь стало бесстрастным, зато руки энергично принялись вытаскивать затычку.

— Здорово иметь две руки, когда нужно напиться из бурдюка, — с кривой усмешкой промолвил Синклер, глядя на мусульманина.

Сарацин остановился, не донеся бурдюк до рта, и непонимающе взглянул на Синклера. Тот хотел было повторить свои слова на арабском, но спохватился и продолжал на родном языке:

— Давай, пей, но налей воды и мне.

Рыцарь достал из котомки металлическую чашу, прижал её к лубкам раненой руки и подался вперёд. Сарацин бросил взгляд на его руку, кивнул и наполнил чашу. Синклер сделал маленький глоток, прополоскал рот, сплюнул, хлебнул уже как следует и опять прислонился к стене.

Сарацин сделал то же самое, тщательно прополоскав рот и осторожно выплюнув смесь воды и песка. Он снова поглядел на Синклера, явно спрашивая разрешения, и, когда рыцарь кивнул, прополоскал рот снова, сплюнул, с нескрываемым удовольствием сделал третий глоток, прополоскал горло и на сей раз проглотил воду.

— Давай. Попей ещё. И промой глаза, потому что я знаю, что ты чувствуешь.

Взяв за кончик ткань, которой была обмотана голова сарацина, Синклер несколько раз встряхнул тряпку, чтобы убрать песок, жестами изобразил, что намочил её и промывает глаза, и вручил сарацину. Мусульманин, внимательно следивший за Синклером, послушался его совета. Протерев глаза, он поднял бурдюк, явно спрашивая Синклера, не хочет ли тот выпить ещё. Рыцарь покачал головой, и сарацин, вернув на место затычку, поставил бурдюк рядом с собой. Синклер шагнул вперёд, забрал воткнутый в песок кинжал, выпрямился и, глядя на сарацина сверху вниз, промолвил:

— У меня есть вопрос, мессир Чёрная Борода. Кто чей пленник: я — твой или ты — мой? У меня есть кинжал и твой меч, но я не уверен, что от них будет много пользы, если дело дойдёт до поединка. Оба мы ранены, но, по-моему, всё зависит от того, что сейчас в лучшем состоянии — моя рука или твоя нога. Это самое главное.

Он помолчал, размышляя, что делать дальше, и прекрасно

понимая: в любом случае ему придётся завершить начатое — освободить сарацина из песчаного плена.

— Что ж, — молвил рыцарь, пожав плечами, — давай выясним это.

Несколько минут спустя он отрыл левую ногу сарацина и убрал с неё последний песок. Сам сарацин по-прежнему действовал очень осторожно, потихоньку смахивая песок с ноги, явно озабоченный тем, что он увидит. Скоро Синклер понял, как обстоят дела: нога была в лубке, плотно забинтована, и, похоже, о ней позаботился сведущий человек.

Синклер невесело рассмеялся.

— Славная мы с тобой парочка! Шесть здоровых конечностей на двоих, и оба мы ни на что не годны. Даже потолковать друг с другом не можем, не то что сразиться.

Он постучал кинжалом по стальным арбалетным болтам лубка, и уголок рта сарацина впервые приподнялся в намёке на улыбку.

— Впрочем, мы вполне могли бы ещё попить, потому что я никак не могу придумать, что делать дальше. Вряд ли мне удастся снова забраться на коня с этой проклятой рукой, раз поблизости нет подходящего камня. Но даже если бы это мне удалось, ты не сможешь сесть позади меня.

Тамплиер поднял бурдюк с водой и вручил сарацину.

— На. Наливаешь ты определённо лучше, чем я.

Спустя мгновение, держа в руке полную до краёв чашу, он отодвинулся и осторожно сел на горку песка. Но когда Синклер наклонился, чтобы бережно поставить чашу между ног, из-за пазухи его выглянула усыпанная самоцветами рукоять кинжала. Не успел он снова её спрятать, как услышал, что сарацин ахнул. Синклер поднял глаза: глаза мусульманина широко раскрылись, на лице появилось странное выражение.

— Что-то не так? Это?

Рыцарь вытащил кинжал и снова заметил то же странное выражение в глазах сарацина. В следующее мгновение лицо мусульманина вновь стало бесстрастным, зато он впервые заговорил.

По-французски.

— Откуда у тебя этот кинжал?

Синклер вытаращил глаза от изумления, но без промедления ответил на том же языке, искренне обрадовавшись возможности поговорить с сарацином. Рыцарь решил скрыть, что понимает арабский.

— Я нашёл его сегодня утром. Рядом с мертвецом. В нескольких милях отсюда.

Последовала долгая пауза, потом сарацин спросил:

— Ты его убил?

Синклер уловил в его голосе боль и покачал головой.

— Нет.

Он поудобнее пристроил руку в лубке на колене.

— Я же сказал тебе, что нашёл его мёртвым. Он был засыпан песком, как и ты. Кто он такой? Очевидно, ты его знал.

Сарацин помолчал, потом склонил голову в знак согласия.

— Его звали Аруф. Он был младшим братом моей жены. Он был серьёзно ранен, когда мы разделились. Правда, кровь удалось остановить, рану забинтовали, но, видно, пока он ехал верхом, снова открылось кровотечение.

— Он взял твоего коня и оставил тебя здесь?

— Другого выхода не было. У нас на троих остались только две лошади. Аруф поехал на север, искать помощь, а Саид отправился на восток. Они оставили меня здесь, в тени, полагая, что тут я буду в безопасности. Никто из нас не знал, что налетит буря.