Сокрушитель
Шрифт:
– Очнулся?
– спросил сосед, койка его рядом стояла, руку протяни, коснусь края.
Этот рыжий громила лежал на животе, вся спина была в бинтах, покрытых мазями и пятнами крови. Говорил тот с напряжением, явно испытывая боли, но крепился.
– Где я? Кто я?
– О как? Сейчас врач придёт, осмотрит тебя.
Врач был молодой, в накрахмаленном халате, с ним две женщины, тоже немки, вот тот меня и осматривал, расспрашивая. В общем, строил беспамятного. Чёрт, и как мне бежать, не имея ног, из такой переполненной палаты? Только ползти. Однако сил на подобное не было. Да и ночью это стоит делать, когда все спят. Думай голова, шапку куплю. До этого была главная задача, получить медпомощь, не думая, что дальше будет. А теперь задумался как бы сбежать от вражеских медиков. Вот так закончив меня опрашивать врач ушёл. С координацией было порядок, пусть руки пятнали сплошные синяки, пользоваться ими я мог, так что мне принесли поесть, каша, масла пожалели, и с жадностью поел. Руки тряслись, с трудом удерживал ложку, но поел сам. А вот хлеб так себе, серый, ноздреватый. Кстати, время полдень было, меня прошлой ночью принесли патрульные. Это была санрота Сорок Пятой пехотной дивизии Вермахта. Мы немного пообщались с рыжим, тот старался отвлечься от болей, у него при штурме Цитадели со спины ручная граната рванула, вот и нахватал осколков. Тот радовался, что позвоночник цел, ногами шевелит. А так медлить я не стал, поужинал, как и все,
В первую ночь сбежать я не смог. Да как-то усталость навалилась, что уснул позорным образом, проснулся только утром от шума в палате, чуть позже и завтрак принесли. Потом меня приходил офицер опрашивать, внешнее описание взял, чтобы выяснить откуда я, из какой части? По пистолету и комбинезону не ясно, хотя штамп на нательном белье давал надежду выяснить, что за часть. Ворчал на отсутствие смертного жетона. Этой ночью бежать надо, уверен.
Снова за день выспался, поужинал, и как все уснули, прибрав костыли соседа в хранилище, стал натягивать на себя комбинезон. А что, на голом пузе ползти? Да я там сдеру всё. После этого ещё полчаса полежал, чтобы убедится, все ли спят. Да ни фига, бормотание с другой стороны палаты было, похрапывания, стоны. Вот так стараясь не скрипнуть койкой, опустился на деревянный дощатый пол и пополз по нему к выходу. Была мысль через окно выбраться, благо первый этаж, макушки людей, что там ходили, видел, но шумно, и переползать через койку одного из раненых придётся, так что только коридор у меня на пути. Тот был освещён дежурной лампой, у стола спала не менее дежурная медсестра, я прошуршал мимо неё, проползая. К дверям не сунулся, мало ли охрана имеется. Вон, от крепости и то иногда днём выстрелы доносятся, звуки боя, если ветер в нашу сторону. Само здание я узнал, тут раньше наш армейский госпиталь размещался, немцы, выкинув его, своё медицинское подразделение развернули. Кровати и матрасы наши были, быстро под себя всё подмяли и используют. Так что толкнув дверь, заполз в процедурную, где также было открытое окно. На лавке спал врач, этого не знаю, но он не помешал мне забраться на подоконник, используя одни руки, и сесть на него. Дальше помогая руками, перекинул ноги на ту сторону и сползая, цепляясь за раму, повис. Земли не чую, я вообще ноги плохо чувствую, а стоит прыгать или нет вопрос не стоял, скоро силы оставят меня, сам рухну.
Отпустив одну руку, повиснув на правой, она сильнее, стал левой выискивать на стене за чтобы ухватится, и нашёл, щель в кирпичах, хватит сунуть пальцы, что и сделал, так что отпустил раму и повис на пальцах левой руки. Ноги больно ударились о землю, хотя старался притормозить падение левой рукой, но вот слабо получилось. Отпустив щель, и завалившись на бок, я на руки встретил землю, и полежав, потом задрав ноги, колени неплохо гнулись, хотя первое чуть хуже и побаливало, ушиб, не более, и пополз прочь от здания. А выполз я на улицу через прорытый собачий лаз под забором. Пустынная, глубокая ночь. Достав очки ночного виденья, улица не освещалась, изучил ту в обе стороны, а ничего, особых препятствий нет, провода дальше, поэтому пополз в начало улицы. В одном месте пришлось полежать, патруль топая сапогами прошёл. Белый гипс скрыл, накинув на них шинель. Те ушли, я достал мотодельтаплан, он тут точно взлетит, и пусть деревья разрослись по краям, аллея по сути, но хватит и длины полосы, и ширины, чтобы подняться в воздух. Полечу к Пинску, его ещё не взяли, там на своих выйду и в госпиталь. Лечится лучше у своих. Ох и повозился, пока поднимался в кабину, она тут открытая, руками размещал ноги. Потом куртку непродаваемую надел, шлем с очками, пристегнулся, правой рукой нажал на стартер, мотор прогрет, сразу схватился, сзади появился круг пропеллера, и машина стронулась с места. Дав газу, я после ста метров разгона отдал ручку крыла от себя, и мотодельтаплан, ревя движком, распугивая всех вокруг, тревога поднялась, начал подниматься ввысь. Летел над крышами, опасался зениток и прожекторов, потому и очки ночного виденья не надевал, позже это сделаю. А когда внизу поля пошли, стал подниматься выше, хотя бы метров на пятьсот, заодно сориентировался, довернул и полетел к Пинску по прямой. Бак полный, он на двадцать пять литров, я на нём сижу, под сиденьем, горловина между ног. А так как бензина у меня завались, специально подготовленного к моторам этих летающих машин, то полёт зависит от усталости и ресурса конструкции. Если проще, я мог заправлять бак в любое время налету. Одной руки для этого достаточно. Бензин в пластиковых банках по пять литров, плюс и воронку имею. При скорости в восемьдесят-сто километров в час, я доберусь до Пинска часа за два, если встречного ветра не будет, иначе дольше, бака как раз хватит. До Пинска было сто шестьдесят километров по прямой.
Очки ночного виденья надевать я всё же не стал, и так вполне неплохо видно всё, луна светила во всю. К счастью, движок мой хоть и слышали, но не стреляли с земли, да и я от дороги летел километрах в двадцати справа. И вот так пока летел, размышлял о мотодельтаплане. У меня ведь их два, как я говорил. Новинки для тысяча девятьсот восемьдесят второго года, норвежские машинки. Причём, оба одной модели, но… Да, есть но. Запчасти к ним имеются, не без этого, просто тот на котором я лечу двухместный, кроме меня ещё сто кило груза нести мог, но к счастью без балласта лечу, что повышает дальность. А вот второй немного другой. Он гидро, на поплавках. Пластиковые, лёгкие, позволяющие мотодельтаплану приводняться и взлетать с поверхности воды. Конечно очень влияет волнение, только с ровной поверхности, но садится и взлетать с рек и озёр я могу, если позволяют погодные условия. Ну приводнится и на волны могу, промокну только, а взлететь точно нет. Я размышлял о том, что нужно сеть где-то у воды, добраться до неё и отстирать форму, я же в ней к своим выбраться должен, а она в таком состоянии, что как-то стыдно. Да, я помню, что банька есть, и распарена, раскочегарена хорошо, но в гипсе туда заходить точно не стоит, растает в пару, так что только берег реки, устроюсь и прополоскав форму, выстираю, выжму и повешу сушится, а на завтра собравшись, уже можно к своим, чтобы поскорее отправили в тыл. Предпочитаю лечить подобные травмы, всё же это не раны, под присмотром врачей. Мало ли что.
А вот и Пинск, костры были видны, видать какие-то наши части на ночёвке, я выключил мотор, и парил под крылом, довольно быстро снижаясь. Ветер попутный, а внизу серебрилась полосой дорога, вроде хорошо накатана, полевая. От реки Припять шла, там вроде деревенька какая-то. До окраин Пинска километров шесть было, когда с жуткой тряской, тут похоже гусеничная техника проходила, и садился ведь на обочину, я смог остановится. Ноги болели, тряска в них отдавала, но посадка прошла неплохо, аппарат цел, сам тоже. Что я сделал дальше? Отстегнул ремни, перегнулся вправо и достал квадроцикл, после чего опёрся руками о его сиденье, и перебрался на него, убрав мотодельтаплан. Запустив мотор квадра, я перекинул ногу, и направился в сторону речки. Чем моё внимание привлекла именно эта машина в данной ситуации, так это тем, что тут не нужны ноги, стоят на полу и стоят себе, заводить ногой мотор не нужно, переключать передачи тоже, всё на руле, всё руками. Удобно. Дальше доехал до реки, искал место с песчаным пляжем, и заехал воду, по колёса. Набрал воды в одно ведро, потом во второе, вместо тазиков будут, и выехал на берег, встав у кустарника, после чего заглушил мотор, и спустился на песок, убрав квадр. Всё, достал одно ведро и форму, внутри по карманам ценного ничего нет и пока замочил. Сюда же сунул и нательное бельё. Помыв руки, а что-то так есть захотелось, я разделся. Шлем, куртку, комбинезон, убрав в хранилище, голышом остался, шинельку достал, расстелив и всё на этом, и вот так поел. Кружку чая с лимоном и мёдом и пирожок с картошкой. Такие пирожки одна из моих жён делала, знала, как я их люблю. Рецепт простой, отварить картошку, намять со сливочным маслом, домашним, перемешать, и в меру посолить. Отдельно пожарить репчатый лук с одной долькой чеснока, до золотистого цвета. Жарить на подсолнечном масле, и нашинковать перья зелёного лука, всё это перемешать и начинка готова. Тесто обычное дрожжевое на молоке. Причём пирожки большие, больше ладони, одного хватит чтобы наестся, и жена моя начинки не жалеет. У меня в запасе их две сотни… было. Сейчас сорок семь. Экономить надо. Вот так с чаем и поел, ощущая приятную сытость. После этого прибравшись после трапезы, сидя на шинели, вытянув ноги, подумал, и достал свои сапоги с разрезными голенищами, после чего закинул их в реку. Надо было в Бресте выбросить, да забыл про них. Больше те мне не нужны, в запасе имеется обувь разного размера.
Сейчас уже двадцать третье июня, до рассвета часа два, пока есть время, нужно его использовать. Вот и занялся стиркой, дважды полоскал, мылом тёр, ещё полоскал, потом выжал и повесил на ветках. Фуражку достал, она как новая выглядит, тоже на ветку. Потом ремень с подсумками, и винтовку, но её изучу как рассветёт, так что завернулся в полу шинели, оба ведра я уже убрал, пустые после стирки, и уснул.
А разбудил меня рёв мотора где-то рядом, встряхнувшись, сел, и увидел, как по реке ревя мотором ползёт куст в сторону Пинска. Похоже катер боевой, речной, под маскировкой. Я замахал руками, ветка рядом лежала, поднял и замахал. Увидели, повернули, и подошли, ткнувшись носом в берег. Я уже надел исподнюю рубаху, натянул сырую гимнастерку, фуражку, с остальным не успел. Лейтенант, командир катера, меня опросил, выяснив, что я пострадал в боях за Брест, дом под артобстрел попал и меня завалило. Сказал ему, что меня вытащили наши граждане что эвакуировались, они же гипс наложили, там врач был, группа с семьёй советского руководителя, у того машина была. Ремонтировали, потому и не уехали сразу, меня на ней и вывезли как стемнело. Потом под обстрел ночной попали. В общем, меня бросили, и вот я тут. Долго полз до воды, пить хотелось. Постирался заодно. Лейтенант грязно выругался на гражданских, но забрал. Матросы меня одели, винтовку изучили изувеченную, но стрелять та могла, почистить бы только, и подняли на борт с вещами. Вскоре был в Пинске, и с другими ранеными меня эвакуировали. Свой документ, только книжицу бойца НКВД, я не красноармеец напомню, сдал для оформления бумаг. И вскоре поезд уносил нас вглубь страны.
***
Сегодня двадцать восьмое июля, и я два дня как в тюремной палате нахожусь. В городе Тула, где и лежал всё это время в госпитале. Причина банальна. Ростислав Бард, боец отдельного конвойного батальона погиб в Бресте, о чём свидетельствовал его командир, вышедший из окружения с двумя подчинёнными. Те подтвердили. Вот меня один нахальный следак сюда и упёк, врага искал. Хорошо гипс не проверял, ранее врачи снимок делали, и тот знал, что травмы имеются, только теперь говорит, что немцы специально сломали, чтобы я смог внедрится. Требовал признаться в работе на немцев, пока к физическому давлению не переходил, но похоже скоро и до этого дойдёт. Тот бы на сто процентов уверен, что я агент. Сколько не говорил, что был завален в доме, откопали меня и вывезли, да к пинским морякам в руки попал, не верил. Сам себя убедил, что ему настоящий враг попался и жал эту линию. Говорил ему, что в Москве призван военкоматом, можно же запрос отправить и проверить. А ведь не особист армейский, тоже из НКВД. Это следака больше всего возмущало, мол, под их видом скрываюсь, что часто делают диверсанты немецкие. Что есть, то есть, те в нашей форме любят рассекать. Я скажу так, перейдёт к физическим воздействиям, пыткам и избиениям, ответу так что мама не горюй. Я грушей для битья быть не собираюсь. И похоже это время настало.
С утра двадцать восьмого принесли завтрак, кормят неплохо, видимо из своего котла, и после завтрака следак зашёл, не один, а с крепким таким бойцом. Ага, ясно. Интересно, он только мной занимается? Ничем другим заняться что ли нет? Я у него девушку увёл, и тот мстит? С чего такой интерес? Грохну я его. Вот и тут допрос не пошёл и тот костолома ко мне направил. В результате что? Правильно. Сильно запахло сгоревшим порохом и два трупа. Пришлось сползать с кровати, убирать обоих в хранилище и тщательно вытирать пол. Даже помыл. А вонь сгоревшего пороха ушла через открытое окно, забранное решётками. Лето, духота, без открытого окна тут можно задохнуться. Солнечная сторона. Полотенцем помахал чтобы воздух в палате очистить, газету жёг. Помогало. Что ж, ждём. Работал я с глушителем, гильзы подобрал, на койку вернулся, благо в палате один, хотя коек четыре, это следак воров убрал, чтобы не мешали допросу, так что забегали часа через два, когда зашла медсестра, и узнав, что следователь с помощником уже ушли, я журнал местный читал, убежала. Вот тогда да, забегали. Вообще я в обычной больнице находился, просто одно крыло перегорожено и сделана тюремная больница на весь город, потому считай режимный объект, просто так те двое исчезнуть не могли, осмотрели палату, остальные помещения. Ко мне вопросы были, но что я сделаю с гипсом на ногах? Только руками разводил. Ушли и всё. Пока оставили в покое, но следующие два дня другой следователь начал ходить, с подозрением на меня поглядывая, пока наконец первого августа тот не зашёл в палату с сержантом, что сразу воскликнул:
– Славка? Действительно ты. Я же видел, как ты погиб в доме, где снаряд разорвался.
– А Свёрлов?
– Он успел выскочить. Погиб через два часа, когда от города отходили, - пояснил тот и повернулся к следаку.
– Товарищ лейтенант госбезопасности, это Ростислав Бард, подтверждаю. Боец моего отделения. Думал погиб, а тут вот он.
– С этим разобрались. Меня больше волнует куда Куницын делся с Саблиным.
– Почему мне этот вопрос задают?
– возмутился я.
– Ушли они.
– Через два поста, где в журналах нужно расписываться? Ты мне сказки эти не рассказывай. Боец, отвечать на поставный вопрос. Куда делись направленные к тебе сотрудники?!
– Не знаю. Я в гипсе, ходить не могу, пытаюсь на костылях, но рано ещё, врачи ругают.
Не смогли ничего доказать, поэтому меня перевезли обратно в госпиталь, он дальше по улице в другом здании. Сержант мой надолго не задержался, он вообще проездом тут оказался, случайно, в Москву ехал. Вызвали для опознания. Как будто фото сделать не могли и не отправить для сличения. Хотя немцы часто котлы создавали, мог где в одном из них сгинуть. Нет, живой. Жаль не повоевал в Западных областях нормально, столько готовился, чёртов снаряд. С другой стороны, жив, уже хорошо. Ладно, мне ещё в больнице месяца два-три лежать, не понятно пока как срастутся и сколько лечение займёт, так что ждём, заодно прикидываю что делать. Есть тут несколько идей.