Солнце отца

Фанетти Сьюзен

Когда Хокон вернулся на борт, Леиф наклонился и затащил его в скейд. А потом обнял Магни, прижав к себе так крепко, что тот почувствовал, как у него хрустнула спина.

Отец отстранил его и пристально посмотрел на него, убирая мокрые волосы с глаз.

— Ты в порядке?

— Да. Я не ранен. Хокон — Хокон жив?

Когда его отец повернулся, чтобы проверить, Магни огляделся вокруг. Гудмунд перевернул Хокона на бок и теперь хлопал его по спине.

Налетчики все еще работали. Парус был надежно закреплен, и большой

кусок парусины был натянут поперек борта, чтобы обеспечить им некоторую защиту. Но все, у кого было время, наблюдали за Гудмундом, и жуткая тишина заполнила бурю, пока целитель пытался оживить сына Вали и Бренны.

Наконец Хокон закашлялся, и его вырвало потоком морской воды. Глаза открылись и тут же зажмурились под дождем. Он был жив. Все было хорошо.

Леиф снова повернулся к нему. Обхватил лицо Магни обеими руками и запечатлел поцелуй на макушке.

— Ты — великий человек, сын мой. Сделать такое без колебаний, не думая о себе, значит быть храбрым сверх всякой меры. — Щурясь от дождя, он слабо улыбнулся ему. — И я благодарен, что не потерял тебя.

Они заползли под навес, чтобы переждать бурю.

— oOo~

Когда на рассвете следующего дня наступило затишье, они выползли из-под укрытия, чтобы посмотреть, что натворила буря. Солнце пробилось сквозь серые тучи, и море все еще бурлило, но ветер был попутным и дул в нужном направлении. Хоть небо и прояснялось, но на поверхности воды осел туман, так что они не могли видеть, идут ли по курсу или сбились. Ослепительные полосы разноцветного света танцевали и сверкали в тумане, сквозь который пробивались солнечные лучи.

У Магни было ощущение, что он находится в другом мире. Возможно, они все-таки затонули и больше не были в Мидгарде. Это была не Валгалла. Был ли это Ванахейм или Альвхейм (прим. Мидгардом в скандинавской мифологии называется мир, населенный людьми, Ванахейм и Альвхейм — миры богов)? Он уставился небо, гораздо более яркое, чем на севере, на цвета, гораздо более яркие, чем северное сияние. Был ли это Биврест (прим. — радужная дорога, мост между мирами)?

Он стряхнул своенравные мысли; шторм и море лишили его разума.

Стоявший рядом отец повернулся к нему.

— Сын?

Он стряхнул с себя отеческую заботу почти тем же движением, которым прочистил голову.

— Я в порядке. Только сейчас мир кажется странным.

— Да. Туман и солнце вместе — это необычно. Это как если бы нас забросило на вершину Иггдрасиля (прим. мировое дерево, исполинский ясень, соединяющий все миры), выше облаков.

Магни улыбнулся; они думали об одном и том же.

Хокон приблизился и встал между Магни и его отцом. Если не считать шишки под порезом на голове и кашля от морской воды, он был

здоров.

— Ты видишь другие корабли? — спросил он отца Магни. — Моих родителей? Мою сестру?

В его голосе звучала настоящая тревога, как за Сольвейг, так и за родителей.

— Туман еще слишком густой, — таков был ответ отца Магни. Он сложил ладони рупором у рта. — ЭЙ! ВСЕМ КОРАБЛЯМ! ОТВЕТЬТЕ!

— ЭЙ! ЛЕИФ! — ответ пришел почти сразу, и голос звучал рядом. Это был голос Бренны.

Хокон рассмеялся и похлопал Магни по спине.

— МАМА! — закричал он, затем его охватил приступ кашля.

— ХОКОН! — крикнул Вали. — ВСЕ ХОРОШО?

Хокон кивнул и набрал в грудь воздуха, чтобы прокричать свой ответ, но Магни удержал его, положив руку ему на плечо. Он повернулся к отцу.

— Другие корабли не отвечают.

Другие корабли — один из Карлсы и один их собственный. На другом корабле из Карлсы была Сольвейг. Она была зла, когда они отчалили от Гетланда, и поднялась на борт отдельно от семьи и от Магни.

Он не протестовал против этого — на самом деле, даже сказал себе, что ему все равно, — потому что сам злился, потому что чувства все еще бурлили после их разговора в лесу.

«Если она потерялась во время шторма…» — он оборвал эту мысль.

Бренна и Вали, должно быть, поняли одно и то же одновременно, потому что глубокий голос Вали потряс море.

— СОЛЬВЕЙГ! ЭЙ! СОЛЬВЕЙГ!

Магни побежал к корме корабля, намеренный попробовать другое направление, и тоже закричал:

— СОЛЬВЕЙГ! СОЛЬВЕЙГ! ТЫ ЗДЕСЬ?

Леиф повернулся к центру корабля. Самым громким голосом, который Магни когда-либо слышал, он крикнул:

— ПОДНЯТЬ ПАРУСА! МЫ ОСТАЕМСЯ, ПОКА НЕ РАССЕЕТСЯ ТУМАН. ПРОДОЛЖАЙТЕ ЗВАТЬ!

— оОо~

К тому времени, как туман рассеялся, солнце приблизилось к своей высшей точке на небе, а голос Магни сел. Другие подхватили крик, но он все еще стоял у борта, вглядываясь в непроницаемое море.

Корабль Вали и Бренны появился из тумана первым, и Хокон приветствовал своих родителей взмахом руки. Затем они вернулись к поискам и стали звать другие корабли.

Когда вокруг прояснилось, они увидели, что случилось. Корабли были далеко, слишком далеко, чтобы их можно было услышать или быть услышанными.

Но они оставались на плаву, рядом друг с другом. Раздались радостные возгласы, и Вали и Леиф направили свои корабли к тем, кого боялись потерять.

Магни, думая о Хоконе, плавающем лицом вниз в море, схватился за весло и не сводил глаз с кораблей, надеясь увидеть Сольвейг, стоящую у борта.

Когда корабли приблизились друг к другу, ее лицо было первым, что он разглядел. Она была так же помята бурей, как и все остальные, но солнце освещало ее и превращало ее светлые волосы в бледный огонь.