Солнце всходит на севере

Сакадынский Сергей

– Я всегда говорил, это опасный народ, – покачал головой Рафаил. – Они ещё не показали себя, но их стоит опасаться.

– По-моему, опасаться больше надо баджнаков, – возразил Шимон. – А ещё больше мадьяр. Они настоящий враг торговли и мирных ремёсел.

– Этих, – Рафаил кивнул в сторону своих печенегов, которые возились около костра, – я не боюсь. Я им не доверяю, но не боюсь. Они грабят караваны и убивают купцов. Но они не торгуют сами и не строят городов. Они кочевники. Народ, который вечно в пути.

– Но русии такие же кочевники, – возразил Шимон. – Они так же кочуют, но не по степи, а по рекам.

– Ты ошибаешься, друг мой. Они не кочуют. Везде, куда они проникают, они стараются закрепиться надолго. Когда куда-либо приходят мадьяры, они ставят шатры, которые всё время возят с собой. Потом они их складывают в повозки и увозят. И они не знают вернутся ли в это место опять. Когда же приходят русии, они рубят деревья и строят дома. А потом следом за ними приходя новые русии, привозят с собой женщин и детей. И их становится всё больше и больше. Со временем они занимают всю землю вокруг, устанавливают там свой закон и говорят, что это их земля. К тому же русии проникают в самые дальние земли, куда ни мадьяры, ни гузы, ни баджнаки никогда не доберутся. Ты же сам говоришь, что видел их даже в Багдаде.

– Ой вэй! – Шимон воздел руки и глаза к небу. – Они такие же торговцы, как и мы. Иногда, конечно, они позволяют себе немного бесчинствовать, но больше времени торгуют. Они любят золото и готовы идти за ним на край света!

– Как и ты, Шимон, – Рафаил усмехнулся.

Купец в ответ только развёл руками.

Рафаил оглянулся назад. Там, над берегом, над далёким лесом всходило солнце. Его лучи разгоняли остатки тумана, и он таял на глазах, по заросшим кустами ложбинкам стекая в реку. Река, всё ещё скрытая молочно-белой пеленой, огромной змеёй извивалась между густых камышей, неся свои воды с неведомого севера на юг, к Румейскому морю. Хазарин перевёл взгляд с пробуждающегося левого берега туда, где в сумраке терялось верхнее течение реки, и сказал:

– Однажды, Шимон, солнце взойдёт на севере, и его сияние ослепит и испепелит нас.

Он поднялся. Купец остался сидеть, снизу вверх недоверчиво глядя на собеседника.

– Ой вэй! – Воскликнул он. – Зачем так пугаешь?

Хазарин не ответил. С причалившего к берегу парома выкатывали телеги.

– Мне пора, Шимон, – сказал Рафаил. – Надеюсь, твой путь будет удачным.

– Пусть твой будет удачен не меньше!

Они простились и разошлись в разные стороны. Хазарин к своему отряду, а Шимон к своим лодкам.

8.

Радомиру никогда не доводилось так долго и далеко ходить. На пятый день пути его разбитые в кровь ноги болели не переставая. А ещё через пару дней он вообще перестал их чувствовать.

Они шли от рассвета до заката, не быстро не медленно, всё время с одной и той же скоростью, делая несколько коротких остановок днём и разбивая лагерь на ночь. Сначала двигались по дороге, вдоль которой кое-где попадались небольшие постройки вроде шалашей на высоких столбах.

– Сторожевые вышки, – пояснил Рябой. – Когда приближается враг, хазары зажигают на вышке сигнальный огонь. С другой вышки его видят и точно так же зажигают огонь у себя. Так и передают сигнал от вышки к вышке до самого Хазарана.

– Откуда знаешь? – недоверчиво спросил Радомир.

– Люди рассказывали.

– А кто у хазар враги?

– Да кто его знает. Есть, наверное.

Потом дорога кончилась. Отряд шёл через степь, по каким-то неприметным постороннему глазу отметинам. А может и просто по солнцу.

Когда отряд останавливался, Радомир замертво падал у колёс телеги и впадал в забытье, из которого его с трудом возвращал к жизни настойчивый голос Рябого:

– На, поешь, а то охлянешь совсем.

Через силу затолкав себе в рот кусок чёрствого хлеба и протолкнув его внутрь глотком воды, Радомир снова засыпал и беспробудно спал до рассвета. А утром, с первыми лучами солнца печенеги пинками поднимали пленников, и он снова обречённо плёлся за повозкой до следующего привала.

Пару раз вдалеке появлялись всадники. Увидав отряд, они некоторое время кружили на приличном расстоянии, а потом исчезали.

– Кто это? – спросил Радомир у всезнающего Рябого.

– Может печенеги, – пожал плечами тот. – Может ещё кто.

– Они нам не помогут?

– Дурак человек, – фыркнул Рябой. – На кой мы им сдались?

Он, в отличие от Радомира, похоже, совсем не чувствовал усталости. Шёл, что-то потихоньку насвистывая, зыркал по сторонам, время от времени лез с разговорами. Радомир его почти не слушал.

На двадцатый день к вечеру далеко впереди показалась тёмная полоска.

– Похоже на лес, – сказал Рябой. И тут же принялся рассуждать сам с собой: – А откуда посреди степи лес? Это только разве деревья, что растут вдоль реки. Значит, к реке вышли.

Когда слева возник неглубокий, но широкий овраг, по дну которого бежал ручей, он утвердился в своей догадке.

– Ручей в реку впадает, не иначе, – сообщил Рябой. – Эй, Радомир, мы к реке пришли!

– Какая разница, – безразлично отозвался тот.

До реки они не дошли. Остановились на ночлег у края оврага. Пока ставили шатры и разводили костёр, Радомир повалился в траву и снова впал в беспамятство. Рябой присел рядом.

В этот миг откуда-то, словно из-под земли прямо рядом с ними выскочил всадник и галопом промчался мимо костра. Видно, он прятался в овраге и потому никто его не заметил.

Печенеги схватились за луки. Всадник на скаку что-то прокричал на незнакомом языке и махнул рукой.

– Стреляй в него! – крикнул один из хазар, тот, который всё время ходил в блестящем нагруднике. Но печенег, к которому он обращался, отрицательно покачал головой и опустил лук. Хазарин закричал, затопал ногами и накинулся на него с бранью.

– Что там? – с трудом подняв тяжёлую голову, спросил Радомир.

– Да бранятся, – лениво жуя травинку, отозвался Гудим. – Мимо какой-то гусь проскакал, а печенег вон стрелять в него отказался.

– В гуся?

– Да не в гуся. Человек то был. На лошади.

– Аааа, – протянул Радомир и снова уронил голову.

Хазарин между тем продолжал кричать и размахивать руками, наступая на печенега. Тот насупился и молчал. Из шатра вышел Рафаил, прикрикнул на обоих.

– Тот человек на коне промчался мимо нас, – стал объяснять его разгорячённый товарищ. – Я велел стрелять, а он, – тут он ткнул пальцем в печенега с луком в руках, – а он отказался, сказал, что в своих не стреляет!