Солнцепоклонник
Шрифт:
Она сделала четкий упор на последнем слове, и тут Ноа заметно изменился в лице. Он посмотрел на меня странным взглядом, но я не понял, что он означал.
– Ну кое-что ты можешь, дорогая, - сказал он наконец после долгой паузы.
– Устрой Алексу аудиенцию.
Перл покачала головой.
– Вы это серьезно? Данте ведь у нас особенный, ты знаешь.
– Не знаю. Насколько особенный?
– Очень особенный. Пока мало кто изъявлял желание увидеться с ним по собственной воле. Можно сказать, никто.
Это меня разозлило. Монстры все высокомерны, это, простите за каламбур, у них в крови, но прежде я с ними не сталкивался, а людям такого не спускал.
– Перестаньте говорить так, будто меня нет!
– сказал я и почувствовал, как кулак Рори предостерегающе ткнул меня в спину.
– То, ради чего я приехал в этот долбаный город, важнее всего, что вы только можете себе представить. И если ради этого мне придется спуститься в ад к самому дьяволу, меня это не остановит!
Перл не сводила с меня глаз. Потом вскинула брови и сказала спокойным деловым тоном:
– Похоже, это тебе и предстоит… Алекс. Но ты не сказал “не испугает”, верно?
А как я мог это сказать? Это было бы ложью. Она - все они - уже достаточно меня напугали.
– Что ж, если настаиваешь, София позвонит тебе завтра, - продолжила Перл, не дожидаясь моего ответа.
– На самом деле у Данте уйма свободного времени, но все зависит от его желания. Если он не захочет принять вас, никто не в силах его заставить. И еще, ко всему прочему, не могу не добавить - безопасность я также не гарантирую. И в случае чего защитить вас никто не сможет.
– Даже вы?
– Даже я.
– Можно вопрос?
– неожиданно раздался голос Рори. Все это время она промолчала, но то, о чем она хотела спросить, явно очень ее беспокоило. Или даже пугало.
– Пожалуйста.
– Данте - enfant terrible?
Перл улыбнулась, похоже, это позабавило ее. Но не Ноа. О чем бы ни шла речь, он тоже слегка встревожился.
– Кто ты, Рори?
– Друг.
– Друг Ноа?
– И Алекса.
– Забавно… И почему же ты так решила? Про Данте?
Рори нервно пожала плечами.
– Я сделала несколько выводов из всего, что слышала о нем… Это могло бы быть.
Выдержав садистскую паузу, Перл протянула руку и провела по ее роскошным волосам. В этот момент мне очень захотелось ее оттолкнуть. Ведь она не женщина, даже если кажется таковой, а джентльменские правила на монстров скорее всего не распространяются.
– Не бойся, девочка. Он - не enfant terrible, хотя порой ведет себя именно так. Что же, удачи желать вам не буду. Это было бы неумно.
Наверное, именно тогда я понял, что Перл мне не нравится, как бы восхитительно она ни выглядела и какое бы впечатление ни производила. Ее можно было уважать, ее законы были выгодны людям, она вела разумную политику и грамотно
Когда мы уже были у двери, она вдруг негромко окликнула:
– Ноа, а если я дам тебе еще один шанс?
– Нет, благодарю.
Назад я постарался проскользнуть как можно быстрее. Мне нестерпимо было видеть это блестящее скопище чудовищ, которые смеялись, переговаривались, делали ставки и даже не считали нужным притворяться людьми.
На улице моросил дождь, но мы не стали ловить такси. Я шел между ними, и меня переполняли странные чувства. Но главное - скоро я все узнаю. Это было самое главное.
– Что такое enfant terrible?
– спросил я Рори.
Она промолчала. За нее ответил Ноа.
– Это ребенок. До полового созревания.
– Ребенок-вампир?
– Разумеется.
– И что ужасного? Ведь вы оба испугались даже самого предположения, это и мне было заметно.
Рори передернуло.
– Ты не представляешь, что это такое. Представь пяти-восьмилетнего ребенка, который прожил лет этак четыреста-пятьсот, а то и больше. Его опыт растет, между тем как мозг остается тем же. Какая-то его часть меняется, но сам он - нет. Он сохраняет прежнее мышление и морально никогда не станет взрослым. Детям ведь чуждо множество ограничений, они думают по-другому, они часто неоправданно жестоки и бескомпромиссны, для них есть только белое и черное. Ведь оттенки начинаешь распознавать с годами. В детстве кто только не мечтал о власти делать что хочешь, о вседозволенности, но ни на что серьезное обычные дети не способны. Самое большее - отрывать крылышки у мух и мучить мелких животных. И вот мечта сбывается. Представь, что может натворить такое дитя.
– И продолжать творить всю свою долгую жизнь.
Теперь передернуло меня.
– Ты таких видела?
– Однажды… Они сами по себе редки, да еще и выживают редко. Но если переживут определенный возраст, приобретают силу. Тогда и начинаются неприятности.
– А Данте, насколько я знаю, - добавил Ноа, - гораздо больше лет, чем позволяет представить самая смелая фантазия. Мало того, - он остановился, глядя мне в глаза, - скажу честно: если бы он оказался ЭТИМ, ты остался бы один. Я не рискнул бы помогать тебе. Да и Рори, думаю, тоже.
Вид у нее был виноватый, но отрицать она не могла.
– Разве сейчас мы не рискуем?
Ноа сделал глубокий вдох и посмотрел куда-то вправо, в темноту между домами.
– Лучше тебе не знать, насколько. Но все же есть мизерная надежда на шанс.
На углу тускло светилась вывеска: красная капля на белом фоне. Донорский пункт.
– Пойдем, - предложила Рори, но Ноа неожиданно покачал головой.
– Иди одна. Увидимся в гостинице.
И ничего не объясняя, удалился в темноту.