Солнцеворот
Шрифт:
Из строя вышли три баронета. Лица их были тупыми, и мечи они держали как палки. Эрлот кивнул. Он вынул из кармана плаща черный платок, завязал себе глаза и обнажил меч. Вспыхнул клинок, будто кто его керосином облил и кресалом чиркнул. Унтиди ахнула, и Сагда закрыла подруге глаза руками.
«Убери! Убери, я хочу смотреть!» — пищала маленькая.
Сагда опустила руки. Какой смысл закрывать детям глаза на ужасы, если ничего, кроме ужасов больше не будет? Слепота не принесет спасения.
На земле дотлевали шесть кучек пепла. Меч Эрлота погас, он убрал его в ножны и с улыбкой избавился от платка.
«Так
«Но вы же не смотрели на них!» — воскликнул кто-то.
Эрлот обернулся. Ни Сагда, ни Унтиди не видели его лица, но видели, как исказилось лицо подавшего голос вампира. Видели, как его затрясло.
«Я сказал: в лицо врагу, — повторил Эрлот. — Это — не враг. — Он кивнул в сторону пепла. — Враг — тот, кто хочет тебя уничтожить, отобрать то, что принадлежит тебе, завладеть тем, чем хочешь завладеть ты. Смотри ему в лицо без страха и однажды победишь».
И хотя вампир смотрел с недоумением, Эрлот всё равно назначил его командиром отряда. Видно, остальные смотрели ещё тупее.
Вампиры быстро учились не смотреть на клинок во время битвы, управлять им, как частью тела. Но вот заставить лезвие гореть, не глядя… С этим приходилось биться дольше.
Поначалу девочкам нравилось фехтование, но потом надоело. Одно и то же — взмахи мечами, звон, крики. А вот вампирское пламя почему-то завораживало, глядеть на пылающие клинки можно было вечно.
— Интересно, какой в этом смысл? — думала иногда вслух Унтиди. — Ведь даже если просто так мечом рубануть — это ведь всё равно насмерть.
Сагда думала о другом. Ей было интересно, чьё лицо видел Эрлот, когда завязывал глаза. Девочка фантазировала, представляла неведомых воителей в развевающихся белых одеждах. Тайна эта манила так же, как вампирский огонь. Она будто прикасалась к неведомому, таинственному, закрытому для неё миру. Миру, закрытому для людей.
Вспыхнули несколько мечей, послышались восторженные возгласы, но командир глядел на бойцов, морщась. Что-то всегда было не так, и он то и дело поправлял:
— Опять таращился. Пока смотрел — тебя убили.
— А чего побледнел весь? Гаси давай, он же тебя досуха высосет.
— Ровно держи! Тебе им драться ещё, а у тебя уже тухнет.
Наконец, выделились четверо бойцов, которым удалось выполнить упражнение отбора: воспламенить клинок, замахиваясь им на бегу, и обрушить удар на стоящее бревно. Четыре бревна превратились в пепел. Командир заставил четверых отойти, а остальным велел принести от барака ещё бревен. Сагда и Унтиди втянули головы в плечи. Хмурые баронеты, проходя мимо них, бросали настороженные взгляды. Девочки старались выглядеть глупыми и потрясенными уже тем, что видят так близко самых настоящих вампиров. А, мол, то, что на тренировках происходит, это за пределами их понимания. И не думают они вовсе насмехаться над неудачливыми вояками.
Но когда баронеты двинулись обратно, неся специально заготовленные бревна, Унтиди не удержалась — показала язык их спинам.
— У огня есть три назначения, — говорил командир, заложив руки за спину. — Первое: он устрашает людей.
Унтиди фыркнула, показывая, как она устрашена, Сагда улыбнулась. Ну что за глупость? Какая ей разница, нападает на нее вампир с огненным мечом, просто с мечом, или вообще без меча? Ей, Сагде, всё равно не защититься. Но командир продолжал, а вампиры слушали. Четверо стояли против брёвен, остальные — поодаль, ровной шеренгой.
— Второе: сила. Да, вы сильны. Да, лезвие на крови вечных крепко и остро. Но те, кто пойдёт против вас, тоже поднимут мечи, они будут одеты в металлические одежды.
Теперь фыркнула Сагда, представив металлические одежды. Что за глупость? Как в них двигаться-то?
— Когда клинок воспламенён, его направляет ваша воля, которая должна быть гораздо сильнее ваших тел. Именно волю вы будете воспитывать под началом Мэролла. Не тратьте усилий, когда горит клинок, представьте, что режете масло.
Тут Сагда заметила, что брёвна не простые — они обиты железом.
— И третье! Огонь увеличивает дальность поражения клинка. Встать от брёвен на расстояние клинка и вытянутой руки! Шаг назад!
Когда бойцы выполнили приказ, Сагда услышала цокот копыт и направила взгляд вдаль, к воротам крепости. Въехала повозка герцогини Атсамы.
— По команде воспламенить клинки и ударить. С места не двигаться! Вы поняли, что меч — это часть вас, но теперь надо понять, что меч не заканчивается там, где заканчивается сталь. Смотрите в глаза врагу и бейте!
Карета остановилась неподалеку от входа в замок. Кучер сверзился с козел и открыл дверь. Помог выбраться герцогине, а вслед за той сама спрыгнула на землю Арека.
— Пошли! — рявкнул командир.
Четыре меча взметнулись вверх, загорелись и обрушились. Три бревна не шелохнулись, а вот четвертое пересекла огненная черта. Черта превратилась в полосу, и миг спустя бревно вспыхнуло.
Арека и герцогиня остановились, глядя на тренирующихся бойцов. Унтиди отвернулась, задрала нос и стала делать вид, будто рассматривает облака в прозрачном летнем небе. Сагда же упрямо смотрела на Ареку, её даже не увлекали более вампирские огни. Лишь краем уха слышала слова командира, поздравлявшего бойца и предрекавшего ему блистательную службу под началом какого-то Мэролла.
— Интересно, она теперь всегда будет у нас преподавать? — пробормотала Сагда.
— Больше мы к ней не пойдем, — заявила Унтиди.
— Не пойдем в школу? — Сагда удивилась. Школа была единственным местом, где они чувствовали себя свободными, где на них не смотрели, как на скотину в загоне. А теперь…
— Ты не понимаешь, да? — В голосе Унтиди звучала неподдельная горечь. — Они всё уже забрали. Свободу, жизнь — всё! А теперь хотят отобрать нас у нас же! И подослали свою …
Унтиди выплюнула такое страшное ругательство, что Сагда вздрогнула. Пожалуй, она и правда не понимала. У нее-то не было никогда той «свободы», о которой говорила Унтиди. Сагда росла пусть и в отдаленной, но в деревне, и всегда знала, что есть вампиры, милостью которых она жива, и есть люди, которым позволяют жить, пока они полезны. Старатели на севере жили иначе. Они мнили себя вольными людьми и поставляли вампирам золото в обмен на еду. Они не сдавали кровь. Они не слабели, но становились сильнее.