Солнцеворот
Шрифт:
— Прощелкал, — спокойно заявила та. — Вставай, будь внимательней.
— Я думал, мы фехтуем! — возмутился Левмир.
— Ты это скажешь Эрлоту, когда он порвёт тебя голыми руками? Поднимайся, продолжаем!
Полтора десятка ударов спустя Левмир вновь полетел на палубу от стремительной подсечки.
— И как я должен был «отразить» этот удар? — воскликнул он, стараясь не обращать внимания на чей-то приглушенный смешок.
— Мог бы подпрыгнуть, — удивилась Айри. — Или отступить. Или перерубить меня пополам.
— Так ты бы умерла!
— А
Видимо, Левмир выглядел абсолютно недоумевающим. Айри смягчилась и протянула ему руку со словами:
— Не бойся меня ранить. Поверь, я всегда успею что-то придумать. И потом, я ведь вампир. Что может со мной такого страшного случиться?
Левмир поднялся сам, будто не заметив протянутой руки. На Айри теперь смотрел совершенно другой человек. Закрытый, злой. Ненавидящий.
— Твои чувства не имеют никакого значения, — сказала вдруг Айри, и Левмир недоуменно нахмурился.
— Что это значит?
— Ты полагаешься на чувство. На ненависть. Ты ждешь, что ненависть направит твою руку и сокрушит врага, но этого не будет. Ненависть может помочь тебе лишь против запуганного неумехи или ребенка. Настоящий бой никак не зависит от рож, которые ты корчишь, и от слов, которые кричишь вслух или мысленно. Важно лишь то, что делает твоё тело. А тело направляет разум. На чём ты его сконцентрируешь? На чувстве, или на битве? Выбор за тобой.
— Как я могу приказать своему разуму, о чём думать?
Левмир действительно недоумевал. Разум был чем-то сродни ветру, или реке. Мысли просто неслись через голову, те или иные. Одни казались мудрыми, другие — нелепыми, одни — правильными, другие — страшными. Были и вовсе непонятные мысли, сильнее всего тревожащие душу. Мысли, которые не хотели окрашиваться ни в белый, ни в черный. И таких было большинство.
— Наверное, никак, — пожала плечами Айри. — Но ты можешь выбирать, что из того, что приносит поток, нужно выловить и удержать. Это — твоя воля.
Левмир смотрел на нее с сомнением, и Айри вздохнула.
— Ладно, — сказала она, будто нехотя. — Останавливай сердце. Так тебе будет легче понять, о чем я говорю.
Несколько мгновений промедления, и тело наполнилось пустотой и покоем. Исчезло дыхание, развеялись сомнения. Взгляд сосредоточился на изготовившемся к битве враге.
— Начали! — Айри порхнула вперед, будто стремительная птица. Сшиблись клинки.
Левмир попытался быстро перехватить инициативу, но Айри оказалась быстрее. Крутнувшись, в приседе, ушла от удара, и её сабля вылетела с неожиданной стороны. Левмир заметил атаку поздно, отразить бы уже не успел, поэтому — прыгнул.
— Отлично! — Айри отскочила подальше в сторону и замерла, выставив перед собой иззубренное лезвие сабли. — Что ты чувствовал?
Левмир прислушался к себе.
— Ничего. Я ведь остановил сердце. Почему было сразу так не сделать?
— А что если тебе понадобится сосредоточиться на любви? Или ненависти?
— Я ничего не понимаю! — Левмир почувствовал, как даже в мертвом сердце начинает зреть раздражение. — Ты ведь сказала, что это не имеет никакого значения в битве!
— Быть может, нужное чувство направит твою руку вернее разума. Это только тебе решать, Левмир. Но — именно тебе! Если за тебя начнут решать чувства, ты пропадешь. Помни, кто держит поводья. Научись управлять собой с бьющимся сердцем. Научись чувствовать то, что необходимо, когда сердце не бьется. Сделай это сейчас. Я жду твоей атаки.
Левмир прикрыл глаза. Как будто выбирая фрукты из корзины, он взял несколько тех странных мыслей, что его тревожили. Скажи, Река, что с ними делать? Сейчас они лишь замедляют клинок.
Алая Река приходила к нему по первому зову, появилась она и теперь. Омыла выбранные мысли, и мысли стали черными. «Убей ее, — прошелестела Река. — Убей, и они исчезнут».
Глаза Левмира распахнулись, руки крепче сжали рукоять меча. Айри прищурилась, почувствовав что-то новое в сопернике, едва заметно изменила позу, кончик сабли опустился ниже.
Вперед!
Левмир прыгнул, разворачиваясь в прыжке, чтобы меч ударил сильнее. Чтобы переломилась сабля, чтобы тонкая девичья фигурка разлетелась на две брызжущие кровью половинки.
Айри ушла от удара, распластавшись по палубе. Лишь только меч свистнул над её головой, она вскочила, и Левмиру пришлось отразить парочку её выпадов, прежде чем удалось вновь перейти в атаку. Теперь он не размахивался широко. Движения стали скупыми, точными и настолько быстрыми, что клинок порой, казалось, исчезал, чтобы появиться там, где его встречала сабля.
Улучив момент, Левмир бросил взгляд на лицо Айри. Оно было напряжено, глаза смотрели в одну точку, не утруждаясь лишними движениями. Значит, ему удалось её серьезно озадачить. Что ж, отлично. Она сама этого хотела!
Левмир ускорился. Айри не успела отвести очередной удар, и ей пришлось резко отпрыгнуть. Меч, который мог бы уже вгрызться в плоть, прорубил воздух, и Левмир издал негромкое рычание. Айри запрыгнула на крышу надстройки, той самой, где находились каюты. Левмир последовал за ней. Воздух выл, терзаемый сталью. На клинке вспыхивали огоньки пламени, и Левмир чувствовал, как его глаза заливает чернота. То же происходило и с глазами Айри.
Она вновь оказалась быстрее. Когда Левмир уже практически загнал её на край, за которым было лишь море, Айри вновь прыгнула, одновременно швырнув три ножа. Левмиру пришлось отбивать их, и когда он развернулся к Айри, та была уже далеко — стояла на рее, одной рукой держась за мачту.
— За что ты меня ненавидишь? — крикнула она оттуда. — В чём моя вина?
Он сам потом не мог вспомнить, как преодолел немалое расстояние от надстройки до мачты. Не то превратился во что-то, не то прыгнул. Казалось — пролетел. Мачта была далеко, и вот — рядом. Меч был занесен над головой, и вот — опущен. Запахло деревом. Мачта скрипнула, накренилась и начала падать, перерубленная у основания. Она запуталась в парусах и канатах, что-то заскрипело, застонало вокруг…