Солнцеворот
Шрифт:
Теперь они вновь в той же избенке, в которой планировали атаку, только вчетвером. Кажется, плакала Ринайна. Ни единого звука не издавая, сидела в одиночестве, в дальнем углу, и лила слезы. Сардат чувствовал их, будто собственные, которым уж не суждено никогда показаться.
— Это я тебе и пытался объяснить. — Голос Аммита. — Вампиры — не то же самое, что люди. Мы не были созданы для великих войн. Для нас каждая стычка — это что-то личное, иначе мы стоим в стороне. Всё замешено на страсти, тупая твоя голова. Победить в войне было бы проще, чем отбить этот фургон. Мы однажды сделали невозможное благодаря этому парню и заплатили полусотней жизней. В этот раз обошлись одной. А теперь я бы, на твоем месте, думал о том, как быть, когда эти твари придут сюда.
Сардат встал и, неслышно ступая следом за Сиерой, прошел в дальний угол. Ринайна сидела на сундуке. Сиера опустилась рядом с ней, посмотрела на Сардата, кивнула и исчезла. Сардат занял её место.
— Уйди, — процедила сквозь зубы Ринайна. — Я знаю, что ты не мог помочь, не сможешь и теперь.
Сардат молча сидел. Видел он и горе, и слезы, и смерть. Теперь его окружала тьма, но в самом мире ничто не изменилось. Надо лишь немного подождать, прежде чем вскрыть гнойный нарыв.
— С чего бы им за нами гоняться? — ворчал непривычно тихий Ратканон.
— С чего бы им везти два десятка вампиров в фургоне? — возразил Аммит. — Если это не ловушка, то я готов переспать со свиньёй. А если это ловушка, то ловили нас. И теперь знают, где мы. Когда мы бежали, лес следил за нами.
— Лес?
— Волки. Летучие мыши. Обычные мыши. Я не знаю, сколько из них — вампиры, тайком сопровождавшие караван, а сколько — звери, подчиненные их воле. Важно не это. Если сюда придет порядка тридцати вампиров — что мы им противопоставим? Мы ведь даже сбежать не захотим, потому что на нас — целая деревня женщин, детей и беспомощных стариков.
Сардат вздрогнул. Завеса тьмы отступила на мгновение, освободив память. Тогда, в тот бой в ущелье, пошли не все. Самых слабых оставили в лесу, а потом за ними вернулись, впятером. Выслушали крики, плач и проклятия. А потом повели их дальше через лес, даже не пытаясь тешить надеждой.
— Я должна была обратить его, — прошептала Ринайна. Аммита она будто не слышала.
— Он этого хотел? — спросил Сардат.
Едва ощутимое колебание воздуха — Ринайна качнула головой.
— Значит, не надо было. Сама-то чуешь? Человеком быть — иначе. Не хотелось ему меняться. И не принял бы он дар, тем более от тебя.
С шумом поднялся на ноги Ратканон. Что-то Аммит ему сказал такое…
— Да ты рехнулся, кровосос?! — От баса великана затряслась хлипкая избенка. — Ты мне такое предлагаешь? Мне?!
— Прости, — как всегда спокойно заговорил Аммит. — Ты меня не совсем правильно понял. Я не предлагаю, а показываю единственный выход. Пока ты человек, ты — разменная монета, не более. Если мы хотим выйти из этой ситуации с гордо поднятыми головами, надо чем-то очень сильно удивить врага.
— Да из какой ситуации? — не сбавлял тона Ратканон. — Может, хватит бояться собственной тени? Я не слышу…
— А ты прислушайся.
В наступившей тишине Аммит с шумом потянул воздух носом.
— Чувствуешь?
Сардат чувствовал. Пахло дымом. Пахло горящим лесом, живым, сырым, даже мокрым после затяжных дождей. Лес не хотел погибать в огне, стонал и сопротивлялся, но жгло его не человеческое пламя.
XIII
В чем моя вина?
Айри сразу предупредила, что учительница из нее не ахти. «Меня никто не учил, — заявила она. — Я просто смотрела, как делают другие, и повторяла. А потом было много практики».
Они выбрали для тренировки предрассветные часы, чтобы меньше было вокруг досужих глаз. И всё же они были. Слухи разлетались стремительно, и корабль в этом отношении мало чем отличался от деревни, как с горечью отметил про себя Левмир. Люди выглядывали из-за надстроек, глазели в круглые оконца кают, с высоких мачт, а то и просто стояли на палубе, раскрыв рты. Первая тренировка из-за этого прошла скомкано.
— Не надо стесняться того, что ты чему-то учишься, — сказала Айри перед началом второй.
Левмир, вертя в руке меч, подумал, что он бы скорее стеснялся, что его учит драться девчонка. Если бы он вообще стеснялся. Но чувство, не дававшее ему сосредоточиться, было другого толка.
— Давай! — Айри вскинула саблю. — Просто отражай удары.
Учительницей она и вправду была отвратительной. Левмир подозревал, что в фехтовании есть какие-то приемы и техники, какие-то правила, которые крайне важно соблюдать хотя бы на первых порах. Однако все, что могла сказать Айри, — это: «Просто отражай удары». Вряд ли она и сама осознанно пользовалась какими-то приемами. Айри просто жила текущим моментом и, как истый вампир, вытягивала из него всё. Где-то в глубине души она была такой ещё до обращения.
Левмир сосредоточился на порхающей сабле, клинок которой то и дело вспыхивал, ловя луч восходящего солнца. С тех пор как злая судьба выгнала его из дома, Левмир постоянно чему-то учился, для него это уже вошло в привычку. Учился валить деревья, охотиться, выделывать шкуры, учился разбивать цепи и убивать вампиров. Учился выживать в лютый мороз в лесу. Учился промывать песок в поисках золота. Учил свое глупое человеческое сердце любить без оглядки. И вот теперь он учился правильно размахивать мечом.
Удар, ещё удар. Клинки сшибались со звоном, от которого поначалу замирало сердце, а потом он превратился в привычный шум, на который обращаешь внимания не больше, чем на шепот моря за бортом. Лезвие сабли постепенно покрывалось зазубринами, меч же, пропитанный кровью Эмариса, оставался ровным и безукоризненно острым.
— Неплохо, — вскользь бросила Айри между ударами. — Теперь немного неожиданности…
Следующий удар Левмир отвел далеко в сторону, и Айри, быстро подскочив к нему, врезала головой в лицо. Левмир вскрикнул от резкой боли в хрустнувшем носу, шлепнулся на бухту каната и с недоумением посмотрел на Айри.