Солнцеворот
Шрифт:
Но кто-то предпочел поговорить. Сардат услышал, как подошвы его сапог чавкнули в грязи, когда он спрыгнул с облучка. Подошел ближе. Сардат продолжал дышать: «Я — человек. Мне страшно. Мне больно…»
— Что у тебя с глазами? — Этот голос был грубым, слова бросал резко, зло. Он почти понравился Сардату, стало немного жаль убивать его первым. Того, капризного, попробуй найди ещё, когда всё завертится.
Сиера улыбнулась. Найдёт.
— У меня нет глаз, — ответил Сардат.
— Это я вижу.
— Тогда тебе повезло больше, чем мне.
В тишине мерзко хихикнул капризный. А этот, что стоял напротив Сардата, — на безопасном, правда, расстоянии, — молчал. Думал, осматривал и наверняка держал руку на эфесе. Так же, как и Сиера.
— Кто тебя ослепил?
— Я сам.
— Сам? Зачем?
— Потому что не хотел больше видеть. Ничего хорошего в мире не осталось.
Вампир усмехнулся. Рука на эфесе расслабилась. Рука Сиеры осталась напряженной.
— Тут с тобой не поспоришь. Зачем встал на пути? Куда идешь?
— Мне без разницы. — Сардат опустил руки, перебросил посох в левую ладонь. — Туда, где есть кусок хлеба. Хотелось бы ещё немного пожить. Есть у вас какая тюрьма, или барак? Столько рассказов наслушался, аж самому захотелось.
Вампир снова засмеялся. Кажется, Сардат тоже ему нравился. Возможно, они бы подружились.
— Мы идём в Кармаигс. Трястись ещё долго, паёк мелкий, и лишнему рту соседи не обрадуются.
Сардат сбросил с плеча мешок и показал его вампиру.
— У меня тут есть кой-чего. Протяну на своих харчах.
— На чём? — озадачился вампир.
Сардат мысленно выругался. Предупреждал ведь Аммит, не болтать лишнего. Легко срезаться на северном словечке, какого тут не употребляют.
— Алыча, — вспомнил он название южного дерева, созвучное произнесенному слову. — Ну, желтая такая…
В мешок ему, ради достоверности, действительно положили припасов, но вот алычи среди них не было. Так что если решат проверить… Ну, тогда всё начнется раньше. И раньше закончится. Умрут люди, которых хотели спасти.
— Ладно, бурдюк с кровью. Полезай в фургон. Эй, вы двое! Отведите его! — вампир щелкнул пальцами.
— Сотур, ты серьезно? — опять влез капризный. — Зачем нам этот оборванец? Думаешь, его величество нас за него похвалит?
— Ты полагаешь, будто его величеству до нас есть какое-то дело? — равнодушно спросил вампир. — Даже если мы вовсе пропадем, он об этом, скорее всего, и не узнает. Не кисни, Паскар. Покажешь себя на войне, я уверен, его величество отметит твою отвагу.
Сардат подавил усмешку. Да, жаль, что жизнь свела их так, они бы точно нашли общий язык с Сотуром.
Но тот уже отвернулся, Сардат почувствовал это по тому, как расслабилась рука Сиеры.
С двух сторон его грубо схватили, отобрали посох, ощупали мешок, потащили. Сардат осторожно прислушался сердцем — вампиры. Оба. Аммит, ночью летавший посмотреть на караван, говорил, что охраны там — восемь вампиров на один фургон. Сотур и Паскар, очевидно, главные, а остальные даже не особо разговаривают. Посчитать их слабейшими? Нет, не стоит, эта ошибка может дорого обойтись. Сиера кивнула в ответ на мысли Сардата. В темноте появились смутные силуэты — пока что четыре. Когда дойдет до дела, Сардат безошибочно отыщет их.
Можно было напасть на караван сразу. Аммит бы без труда перебил четверых вампиров даже в одиночку, а при поддержке зрячей Милашки — и вовсе детская задачка. Но людей везли не в повозках, а в фургоне, так же, как и Ратканона. Это говорило о многом — и ни о чем конкретно. Везти могли кого угодно, как отпетых негодяев, так и неизвестных героев, готовых сражаться с вампирами до тех пор, пока держат ноги. А сегодня грань между героем и негодяем тонка, как никогда.
Но Аммит указал на ещё одно. Если их везут так же, как Ратканона, то, возможно, и охраняют так же. То есть, в фургоне сидит ещё один вампир. И в случае чего он перебьет подопечных в мгновение ока, лишив смысла всю затею. Этого вампира следовало убрать заранее.
— Пошел! — рыкнул один из вампиров-сопровождающих.
Сардата толкнули вперед, он едва успел выставить руки. Врезался в стальной бок фургона. Торопливо ощупал — нашел скобы.
— Вверх, — подтвердил догадку вампир. — Поживей, слепошарый.
Слабые, бесконечно слабые. Ни один сильный не будет вымещать столько злобы на беспомощном слепце.
Сардат полез на крышу. Рядом что-то пролетело, по лицу скользнул порыв ветра — один из вампиров взлетел на крышу. Грохнуло, брякнуло.
— Эй, там! — Голос вампира отдавался гулом — он говорил внутрь фургона. — Принимайте ещё одного.
Снизу ответили. Сардат разобрал только бранное слово. Он уже взобрался на крышу и стоял, покачиваясь, в ожидании дальнейших распоряжений.
— Старший приказал, — пояснил вампир. — Ему претензии. С новичком аккуратнее, он опасен. Как увидит чего не того — сразу убьет.
Вампир заржал над собственной шуткой и обратился к Сардату:
— Чего встал? Полезай в дыру, обалдуй.
Сардат опустился на колени, пополз, ощупывая стальную крышу фургона.
— Да сюда, Река тебя утопи! — простонал вампир и дернул его за рукав. — Ну? Лестницу чуешь? Ой, молодец, порадовал. Давай, ступенечка, ещё одна, спокойной ночи!
Грохнуло над головой — закрылась крышка, брякнула щеколда. Сардат попал внутрь и перевел дыхание.
Воздух здесь был спертым, но дышать было можно. Сардат слышал сопение пары десятков носов. Он стоял на полу, одной рукой держась за лестницу.
— Здравствуйте, други, — тихо сказал, когда тронулся фургон. — Я — слепец. Укажите мне, прошу, куда сесть, чтобы я ненароком кого не задел.
Тишина. Потом кто-то откашлялся. Не потому, что в горле запершило, а чтобы привлечь внимание.