Солнечные часы
Шрифт:
— Слушай, — сказал он, отведя меня под густую листву липы, — я слышал разговор, очень странный разговор.
Он оглянулся, на цыпочках подошел к забору и прислушался, потом так же тихо вернулся к дереву и стал рассказывать.
Они с Байрамом закладывали в медицинском техникуме кирпичом окна. Саур вышел на лестничную площадку за ломом и тут увидел, что по лестнице поднимается старый человек с толстым, как подушка, лицом. Заметив Саура, он скрипучим голосом сказал по-кабардински: «Ступай вниз и там жди». Саур подумал, что человек какой-нибудь
Старик. Байрам, ты узнал меня?
Байрам (после молчания). Ты — Алтай Шалимов. Я думал, ты в Иране.
Старик. Я был в Иране, двадцать лет был в Иране. Теперь вернулся.
Байрам. Жареным запахло?
Старик. Оставим это до завтра. У меня другой к тебе разговор.
Байрам. А что будет завтра?
Старик. Завтра вернется то, что украли твои друзья: наша власть и наше богатство. Но оставим, говорю, это. Байрам, я долго тебя искал и наконец нашел. Слава аллаху!
Байрам. Зачем коршуну жаворонок?
Старик. В твоем сердце вражда, Байрам, а я пришел к тебе с раскрытой душой.
Байрам. Я не золото. Зачем я твоей душе?
Старик. Золото — сила. Завтра мы купим на него все, что захотим. Байрам, протяни мне руку — и завтра мы будем с тобой хозяевами жизни.
Байрам. Я и без того хозяин жизни. Говори короче, мне некогда.
Старик. Байрам, ты на девять лет старше меня, но я отяжелел и задыхаюсь, а ты остался таким, как был: глаза твои молоды, ноги легки и не гнется спина. Байрам, ты знаешь след к залежам голубого камня, ты прикасался к нему, в твоем зеленом сундучке есть от него осколок. Не отпирайся, Байрам! Ты сам не раз проговаривался перед людьми, что живешь голубой жизнью.
Байрам. Я просил тебя говорить короче. Что тебе надо?
Старик. Я хочу знать путь к голубому камню. Я хочу купить то место, я хочу быть хозяином голубой скалы. У меня много денег, Байрам. Я поделюсь с тобой, и мы вместе купим ту землю. А потом, Байрам, потом мы начнем там разработки. У нас будут сотни рабочих. За каждый карат голубого камня мы будем получать пригоршни золота. Байрам, на всем Востоке не будет людей богаче нас.
Байрам. Откроем лавочку голубой жизни? Это дело.
Старик. Но торопись, Байрам, торопись! Может, еще кто-нибудь знает след туда. Нас могут обогнать. Завтра здесь будет новая власть, и мы не должны упускать момент…
— Дальше, дальше! — чуть не крикнул я, когда Саур, дойдя до этого места в рассказе, умолк.
— Дальше слов не было.
— А что же было? Да говори же!
— Был шум и грохот. Я выскочил и увидел, что старик кубарем катится вниз по лестнице.
— Почему же ты не спросил Байрама, кто это был?
— Я спросил, но он ответил: «Волк» — и куда-то ушел.
Саур приблизился ко мне вплотную и еще тише сказал:
— Ты заметил, что Байрам никогда не расстается со своим сундучком?
— Заметил, — заражаясь подозрениями Саура, так же шепотом ответил я. — Но почему же он не открыл свой секрет Советской власти, почему, а?
— Не знаю, — озадаченно сказал Саур и вдруг свирепо заскреб в затылке. — Зачем такая глупая голова! Глиняный кувшин, а не голова. Ничего не понимает!
Удар камнем
Мы вернулись в комнату. Байрам выглядел необычно озабоченным. После ужина он вскинул за плечи свой сундучок и ушел. Мы долго томились ожиданием и не могли уснуть. Не выдержав, все рассказали Этери и уже втроем принялись строить всякие догадки.
Вернулся Байрам только к утру. Завидя его из окна, Этери бросилась навстречу. За короткое время она привязалась к нему, как к родному отцу, и он обращался с нею нежно и осторожно, будто она была самым хрупким существом на свете.
— Дедушка Байрам, — повисла Этери у него на шее, — мы так ждали!.. Где же ты был так долго? — И вдруг испуганно вскрикнула: — А сундучок? Где же твой зеленый сундучок?.. У тебя отняли его?!
Байрам поцеловал ее ресницы и лукаво сказал:
— Я спрятал его. Пусть попробуют найти!..
Саур так ущипнул меня, что я чуть не вскрикнул.
Какой это был несчастливый день! Ранним утром налетели фашистские самолеты. Еще и сейчас у меня кулаки сжимаются, когда я вспоминаю отвратительное нытье их моторов. В городе все грохотало, скрежетало, лопалось, выло. Новые дома, которыми мы так недавно любовались, обращались в безобразные кучи обломков.
Байрам схватил полураздетую Этери на руки, наклонился над нею, чтобы защитить своим телом, и прыжками помчался на площадь, к щели. Саур и я бежали рядом.
Час спустя, когда мы вернулись домой, Байрам сказал:
— Пора. Приготовьте себе мешки на плечи. Пора…
Правду сказать, мы с Сауром не очень этому обрадовались: лучше бы нам забраться в окопы и швырять оттуда в проклятых фашистов гранаты. Мы повздыхали и с помощью Этери принялись мастерить себе рюкзаки.
В полдень мы двинулись в путь. Шли по дымным, обезображенным улицам, осторожно переступая через кровавые лужицы на асфальте.
В почерневшей от ожогов аллее голубых елей Саур остановился и с тоской сказал:
— Пожалуйста, прошу тебя, Байрам, походим немножко по парку, пожалуйста!
Байрам кивнул головой.
Вот он, знаменитый нальчикский парк. Он так велик, что похож на лес, в котором прорубили аллеи, развесили электрические фонари и настроили много павильонов. Сколько раз бродили мы здесь с Сауром — и летом, между огромных лип, и в особенности зимой, когда весь он наряжался в серебряную бахрому и, торжественный и тихий, нежился в искристом, солнечном воздухе! Мы молча прошли по безлюдным аллеям. Ворохи золотых листьев, которые никто больше не сметал, шуршали под нашими ногами.