Соло для 'калаша'

Мальцев Сергей Евгеньевич

Мужчины, возбужденно размахивая руками, надвигались на магазин. Уже можно было расслышать обрывки их речи.

"Блядь... а это ее ебарь... я им - выметайтесь, суки!... потом еще бутылку..." - неслось впереди их по площади.

– Похмеляться идут, - Гаркавый плюхнулся на сиденье, - постфактум, то есть "после содеянного".

Троица до последнего не обращала внимания на машину. Утренний "разбор полетов" занимал все их внимание. Но, как сказали бы древние, все становится явным. Не дойдя метров десяти, они остановились в легком замешательстве, за тонированными стеклами машины ничего не было видно. Сбившись

в кучку, они коротко посовещались, и почти тотчас самый молодой из них отделился от компании и зашагал к "шестерке". По ходу он несколько раз присел, все еще силясь рассмотреть пассажиров, но зеркальные стекла умели хранить тайну.

Скитович улыбнулся:

– Дудки ты что увидишь - не смотри.

Подошедшему на вид было лет тридцать. Небритый, с торчащими во все стороны жидкими волосами, он внимательно прочел табличку, старательно шевеля при этом губами. Закатив глаза, он на мгновение задумался и, присев напоследок, заспешил к своим.

– Танцор, твою мать, - ругнулся Скитович, - развилялся тут жопой...

– К людям нужно помягше, - упрекнул его Гаркавый, - видишь, народ зреет.

Мужчины, выслушав разведчика, вновь замахали руками. Уже энергичней.

– Не люблю пьющих по утрам, - не успокаивался Скитович, - надо же довести себя до такого...

– Вот завелся, - Гаркавый взялся за ручку дверцы, - остынь, я - к народу.

Слегка расставив руки, широко улыбаясь, он легким, пружинистым шагом двинулся навстречу любопытным взглядам.

– Доброе утро!
– издалека, как можно сердечнее, поздоровался Гаркавый.

– Здорово, коль не шутишь, - не очень приветливо, но и не враждебно ответили ему.

– Я, сотрудник частного музея, - принялся он врать на ходу, - имею распоряжение руководства пополнить экспозицию. Расчет наличными - рублями или долларами. В честь приближающегося юбилея Победы специальный стенд отводится под боевые награды, на данный момент они интересуют нас в первую очередь... но и другие разделы нуждаются в новых экспонатах: интерес представляют иконы, монеты, предметы быта... ("Во, блин, даю!" - удивлялся он самому себе), книги, художественное литье, - валил он в кучу все свои познания в музейном деле.

Мужчины переглянулись.

– Вроде остались какие-то от отца, - вспомнил один из них.

В три часа дня, растратив все наличные рубли и доллары, "музейные работники" засобирались обратно. Перед отъездом дружески пожимали руки новым знакомым, обещали приехать еще, благодарили, выслушивали заверения энтузиастов в том, что те перероют все село да и близлежащие тоже. В общем, расставались тепло и, как казалось, ненадолго.

Обратную дорогу приятели пребывали в состоянии легкой эйфории: поездка получилась интересной и "урожайной". На заднем сиденье, подскакивая на ухабах, возлежала большая икона, вселявшая в них чувство тайной гордости герои книг и фильмов, охотившиеся за сокровищами, уже не казались такими отчаянными и удачливыми.

– Что я тебе говорил?
– в который раз вопрошал Гаркавый, потрясая в воздухе полиэтиленовым мешочком с наградами.
– Три ордена и восемь медалей! И это за каких-то полдня.

– Жаль "лимонов" не прихватили, - не удержался, съязвил Скитович, хотя в душе частично разделял ликование товарища.

– Сколько это потянет?
– прикинул Гаркавый.
– Орден Славы первой степени - золото, орден Трудовой славы - серебро, "Мать-героиня" - золото и серебро. Неплохо... А вот в "досках" я действительно ни бум-бум. Хорошо, что ее принесли последней - цену определил, так сказать, остаток денег в кассе...

Солнце, бегущее параллельно машине, прибавляло настроению мажора. Легенда о частном музее оказалась настолько правдоподобной, что никто из сельчан даже не усомнился в ней. Опасения неудачи рассеялись как-то сами по себе. Казалось, что по-другому не только не могло, но и не должно было быть.

– Кому все это продадим?
– Скитович одним глазом глядел на дорогу, вторым как-то виновато косился на старца, строго глядящего с иконы.

– Ха, продать - не проблема, - Гаркавый потрогал образ.
– Базар, раз, он загнул мизинец правой руки и задумался: на ум, вопреки ожиданию, больше ничего не приходило. Гаркавый нахмурил лоб.
– Должны же в конце концов в городе быть настоящие антиквары. Да и платят они скорее всего больше.

– Пожалуй, - согласился Скитович, - базар - это самый низ пирамиды, но без него нам пока не обойтись.

– Лиха беда - начало, - Гаркавый задорно посмотрел на приятеля, главное, не останавливаться на достигнутом! Как ты на этот счет?

– Поживем - увидим, - отшутился тот.

На следующий день, выспавшись, Гаркавый подался на базар.

С обстоятельностью домохозяйки он справился о ценах на награды у всех скупщиков и, убедившись, что те держат их одинаковыми, остановился у знакомой таблички.

Торг был недолгим.

С базара Гаркавый уходил с семью стодолларовыми купюрами и адресом местного антиквара, которому парень посоветовал показать икону. "Я все равно на него стою", - напоследок признался он.

Придя домой, Гаркавый первым делом позвонил Скитовичу. Накануне тот наотрез отказался принимать участие в сбыте, но с результатом просил не тянуть.

– Семьсот баксов!
– возбужденно пробасил Гаркавый в трубку.
– Сто вложили - семьсот "подняли", чистый навар - шестьсот; двести в котел, остальные пополам. Дуй ко мне за своей долей!

Вечером компаньоны пили "Абсолют" и закусывали сырокопченой колбасой. По обоюдному мнению, это было скромно и со вкусом. Короче - по средствам. Запах хорошего табака создавал привкус респектабельности.

– Все равно, - сомневался Скитович, - больших денег нам на этом не заработать.
– Язык его уже слегка заплетался.
– Заметь, именно больших денег.

– А на своих евроремонтах да шабашках ты много заработал?
– Гаркавый горячо защищал свое детище.
– Да если хочешь знать, мы на одной редкой вещице можем заработать столько, что тебе и не снилось.

– Можно подумать, такие вещицы под ногами валяются...

– А ты искал по-настоящему?
– Гаркавый настолько уверовал в поворот к нему фортуны стороной, обратной заднице, что находка какой-нибудь редкой вещицы представлялась ему вопросом ближайшего будущего.
– Когда у нас в каждом крупном селе будут свои люди, - развивал он мысль, - то рано или поздно в расставленные сети попадется бо-о-льшая рыба.

– Если она вообще существует, - уточнил Скитович.
– Да и что это может быть? Икона? Картина? Драгоценность?