Солотчинский призрак
Шрифт:
– Как Вы надоели своими расспросами! – раздраженно воскликнула она, когда Иван Васильевич уселся рядом.
– И все-таки Вам придется отвечать. Вы общались с отцом Сергием?
– А зачем? Мне Закон Божий еще в гимназии надоел.
– Совсем не общались?
– Он пару раз пытался ко мне приставать с разговорами о необходимости любить ближнего, но я сразу дала понять, чтобы он меня не тревожил.
– А давно это было?
– Буквально вчера подходил.
– Только вчера?
– Нет, еще неделю назад тоже пытался в разговор ввязать.
– А раньше этого не было?
– Не было, сама не знаю, чего это вдруг понесло на разговоры? Марии Михайловны ему мало? Отстаньте от меня: я не знаю, кто и за что убил отца Сергия! – девушка вскочила и бросилась в дом.
***
Зазнаев пошел проверять алиби Петровского. Дом отавного военного Беляева он нашел быстро.
– Да, я в самом деле просил господина Петровского ссудить небольшую сумму. Скоро мне придет перевод, и я верну ему деньги.
– А когда Вы об этом договорились?
– Вчера, он заходил ко мне вчера вечером, и я попросил об этом небольшом одолжении, он любезно согласился. Сказал, что принесет деньги сегодня утром, что и сделал.
– А когда он пришел к Вам?
– Примерно без четверти девять.
– Так рано?
– Какое же это рано? Я всегда рано встаю. В шесть уже обычно на ногах, особенно летом. Не люблю долго валяться в постели, не понимаю людей, которые поднимаются только к 10 часам. Человеку надо жить в рамках светового дня: рано вставать, рано ложиться. Тогда проблем со здоровьем будет меньше.
– Вы провели весь день вместе?
– Да, вначале поговорили о разных делах, Роман Семенович очень знающий собеседник, с ним приятно беседовать. Потом я предложил отобедать, а после обеда мы сели играть в шахматы. У нас здесь не так уж легко найти достойного соперника. Больше играют в карты, но разве можно сравнить уровень интеллектуального поединка в картах и в шахматах. Поэтому я очень радуюсь, когда Роман Семенович приходит ко мне.
– А часто вы играете?
– Один или два раза в неделю. Жаль, скоро его отпуск закончится и у меня не будет такого замечательного соперника!
– А когда закончится отпуск у господина Петровского?
– Я точно не знаю, но раз он уже более полугода в отпуске, то значит, скоро должен закончиться.
Когда Зазнаев вернулся к дому Сабанеевой, то уже стемнело. Луна висела над лесом. На крыльце стояла Настя, кутаясь в шаль. Увидев мужской силуэт, она взвизгнула.
– Не бойтесь, госпожа Петровская, это я. Иван Васильевич Зазнаев.
– Зачем Вы меня так напугали? Я чуть не умерла от страха, – девушка выдохнула с видимым облегчением.
– Извините, я не хотел никого пугать, я просто подошел к дому.
– Чтобы опять учинить кому-то допрос? Вместо того чтобы ловить преступников, Вы мучаете всех нас своими вопросами!
– Без этого нельзя найти преступника. Мне кажется, что Вы не желаете, чтобы я это сделал!
– Как не желаю? Вы себе просто не представляете, как это страшно, когда кругом убивают, призраки появляются.
– А вы сами лично призрака видели?
– Нет, но про него все говорят. Вещи пропадают, а потом опять появляются! Вот недавно у брата пропал портсигар.
– Разные там рисунки мелом или углем тоже появляются, – подсказал Иван Васильевич.
Они прошли в дом и вошли в просторную гостиную. Там прислуга зажгла две керосиновые лампы. Настя уселась в кресло и, не предлагая гостю присесть рядом, отозвалась на последнюю фразу:
– Да, это тоже было. Мы живем в постоянном страхе, так и кажется, что призрак придет за тобой или начнет шарить в твоей комнате.
– Настя, разрешите, здесь не холодно, – Зазнаев неожиданно решительно потянул на себя шаль девушки. Красивое серое полотно с бело-голубыми цветами послушно скользнуло вниз.
– Какая красивая вещь, – похвалил следователь и стал внимательно разглядывать шаль.
– Что Вы делаете? – возмутилась девушка и протянула руку, чтобы забрать свой предмет гардероба, но у нее ничего не получилось, Иван Васильевич ловко отвернулся, продолжая разглядывать полотно.
– И в самом деле, вещь красивая, жаль только, что Вы ее слегка попортили, – он показал на то место, где отчетливо виднелась зацепка, конечно, она была немного разглажена, но было видно, что голубая ниточка частично было оборвана.
– Где Вы так неаккуратно?
– А Вам какое дело? И вообще, это не ваша вещь.
– А мне думается, что Вы зацепили этим местом, когда держали в руках портрет брата Марии Михайловны. Точнее, когда прятали этот портрет на чердаке. Подниматься по лестнице с портретом в руке по почти вертикальной лестнице было неудобно, поэтому Вы и зацепились шалью за раму и маленький кусочек голубой нитки вылез и оборвался. Вот он, – с этими словами Зазнаев вытащил небольшой конвертик из папиросной бумаги и поднял его перед собой. На свету керосиновой лампы было видно, что там лежит какая-то нитка, цвет, правда, разглядеть было невозможно, но по лицу следователя было понятно, что он не сомневается, что если этот обрывок ниточки вынуть и приложить к шали, то он идеально совпадет с оборванными нитками из шали.
– Что Вы такое выдумываете? Какой портрет? – девушка заметно нервничала.
– Вы прекрасно знаете, какой портрет. Мария Михайловна тогда сильно перепугалась, не так ли? – Иван Васильевич говорил спокойно, даже вкрадчиво. Однако от этого Настя еще больше психовала:
– Я не трогала никакого портрета!
– Трогали, Настя, трогали. Как и трогали портсигар брата, фарфоровую балеринку Марии Михайловны, вазу и многое другое. Это ведь Вы все время переставляли вещи, прятали их, потом снова возвращали и старались любыми способами поддержать легенду про призрака. Только зачем это все?