Солотчинский призрак
Шрифт:
Иван Васильевич говорил мягко, словно пред ним был капризный ребенок. Но Агафья не собиралась поддаваться на уговоры. Она вытянула руку (правда, не ту, в которой был нож) и попыталась отодвинуть следователя в сторону.
– Зачем Вам нож? Отойдите, а то убежит.
– Ну, пусть убежит, пусть живет, – продолжал уговаривать слуга закона.
– Как это «пусть живет»? А кормить я Вас чем буду? Вы же вряд ли одной морковкой сыты будете?
– Так ты кого зарезать хочешь? – несколько обалдело спросил Зазнаев. Он стал осознавать, что чего-то недопонимает.
– Как кого? Поросенка! Я его завтра запечь хотела и с кашей подать. Поймала, к полу коленкой прижала, попыталась прирезать, один раз ножом провела, а он возьми и вырвись и убежал. Вот теперь ищи его.
Она решительно пошла в сторону кустов, причем это у нее получилось достаточно резво, несмотря на небольшую хромоту. Следователи двинулись за ней. Там в кустах и в самом деле что-то шевелилось и пыталось издавать тонкие звуки.
– Вот он, беглец. Убежать от меня вздумал, – Агафья нагнулась и за ногу подняла еще совсем молодого свина, горло которого было надрезано и по тушке струилась кровь. Поросенок отчаянно дергал ножками и извивался, пытаясь отстоять свое право на жизнь. Однако шансов у него было ноль: кухарка держала его крепкой хваткой.
Все облегченно вздохнули. Сверху с балкона детский голос спросил:
– Петр Андреевич, Вы, наконец, приехали? А что за шум был сейчас? – Павлик перевесился через перила и с тревогой смотрел вниз.
– Ничего, все в порядке. Не упади, пожалуйста, – ответил Железманов и поспешил к своему подопечному. Нельзя же ребенка без присмотра оставлять на целый день! А у Зазнаева к Агафье возникли новые вопросы. Он пошел за женщиной в сарай, где она разделывала порося. Кухарка уже ловко прикончила его. Казалось, ни кровь, ни куча потрохов ее не смущают. Ножом она орудовала уверенно, на лице не было и тени сожаления о безвременно прерванной юной жизни.
– Подожди, ты можешь на минутку оторваться?
– Да, а что?
– Ты все ножи в доме знаешь?
– Те, которые на кухне, то да.
– Тогда взгляни, вот этот нож тебе знаком?
Зазнаев достал нож, которым был убит отец Сергий. Агафья бросила короткий взгляд и сразу определила:
– А, вот он где!
– Значит, это твой нож?!
– Ну, он не мой личный, барыня для кухни такой покупала.
– А это точно тот, который был на кухне? Может, просто похожий?
– Да нет, точно он, вон на ручке пятно черное, это он у меня на печке немного обгорел.
– А ты его последний раз когда видела?
– Да вчера вроде на месте был. А сейчас вот сунулась порося резать, а ножа-то нет. Взяла другой, а он не такой удобный, вот оно так и получилось, чуть обед не сбежал.
– А кто к тебе утром на кухню сегодня заходил?
– Молочник заходил, молоко принес и сметану. А больше вроде никто не заходил.
– А сама выходила?
– А что же я здесь как привязанная сижу? Конечно, выходила: к колодцу, в огород, на стол накрывала.
– Слушай, еще хотел тебя спросить, а что ты вдруг хромать стала? Ногу ушибла?
– Почему это вдруг? Коленка у меня болит, будь она неладна. Временами ничего, словно и нет ее, а временами опухает, ноет, вот я и начинаю одну ногу приволакивать. Хорошо еще крестная у меня настойку хорошую делает, там с кустов цветочки срывает, белые такие, и на них настаивает. Я вот ее повтираю и отпускает вроде.
Женщина вернулась к своей работе, продолжала кромсать дальше тушку несчастного животного, а следователь остался при своих мыслях. «Значит, кто-то утром проник в кухню, взял там нож, пошел в лес, устроился ждать, а потом, когда проходил отец Сергий, догнал его и ударил ножом. Сделать это мог практически каждый: кухня не запирается, кухарка постоянно там сидеть не может», – думал он. Впрочем, его служебный опыт не диктовал ничего оригинального, как опрос всех обитателей дома Сабанеевых и выяснение, кто где был утром в районе 9 часов.
Беседовать с Марией Михайловной было тяжелее всего. Все расспросы она по-прежнему воспринимала как грубое и бестактное покушение на ее покой. Особенно ее возмутили вопросы о ее местоположении в 9 утра.
– Какое право Вы имеете спрашивать такие вещи? С каких пор я должна отчитываться перед вами, молодой человек? – выговаривала она Зазнаеву.
– Этот вопрос я буду задавать всем живущим в этом доме. Убит человек и есть серьезные основания предполагать, что это сделал человек, который живет в этом доме, – Иван Васильевич старался держаться невозмутимо, но старуха уже раздражала изрядно.
– Почему Вы так уверены? Отца Сергия убил какой-то грабитель, он не имеет никакого отношения к усадьбе. А у меня сейчас от Ваших расспросов сердечный приступ случится, – старуха стала закатывать глаза к потолку, а потом крикнула горничной:
– Люся, накапай мне капель, а то меня тут уморить хотят.
Девушка завозилась с пузырьком. Следователь терпеливо дождался, когда женщина выпьет капли и запьет их водой. Потом продолжил:
– Не могу одобрить Вашу версию про грабителя. Во-первых, деньги, которые у него были, так и были найдены у него в кармане. Во-вторых, убийство совершено с помощью ножа из вашей кухни, это подтвердила Ваша кухарка.
– Вот и задавали бы свои вопросы ей.
– И все же я повторю свой вопрос: где были Вы между девятью и полдесятого?
– Ладно, если это так для Вас важно, то я в это время как раз встала и занималась своим туалетом у себя в спальне.
– Это может кто-то подтвердить?
– Молодой человек, неужели Вы думаете, что пожилая женщина, занимаясь своим туалетом, будет приглашать в зрители все село? – возмущению Сабанеевой не было предела. Поистине в современных учебных заведениях совсем не учат учтивости и вежливости!
– То есть Вы были абсолютно одни?
– Ну почему абсолютно одна? Мне помогала Люся.
Позвали Люсю. Конечно, она с готовностью подтвердила, что ее хозяйка в указанное время была у себя в спальне и из нее не выходила.
«Назвать стопроцентным алиби это нельзя, преданная горничная подтвердит что угодно», – прикинул следователь.
– Люся, а кого еще из проживающих в этом доме ты видела с 9 утра до полдесятого?
– Наташу видела, Агафью тоже.
– А из господ? Настю или Романа Семеновича?