Соловецкие бойцы
Шрифт:
Не то чтобы иноки были очень огорчены тем, что беломорская поморка не пользуется более особым спросом, – обитель имела и другие способы заработать деньги. А им хотелось, чтобы влияние монастыря распространялось на все окрестности и на всех поморов.
Савелий понимал, что труд будет до седьмого пота, понимал также, что Ушаков заставит его работать заместо себя, и на душе делалось все сквернее. Он не мог взять в толк, как вышло, что Сидор Лукич втравил его в столь опасную игру. В Вологде-то играли, ставя на кон грошик, ну, копеечку.
А тут еще качка… И в брюхе муторно…
– Савелий Григорьевич, прости меня, Христа ради, – вдруг сказал Ушаков. – Не сдержался. Глупостей наговорил. Прости! Дурь на меня напала!
– Бог простит, – отвечал удивленный Морозов.
– Ты не бойся, нам с тобой главное – попасть на варницы. Туда будем проситься! Только туда! А там уж…
Ушаков замолчал. Он услышал, как в темноте, довольно ловко, в трюм спускается Василий Игнатьевич.
– Ну что, братцы, совсем заскучали? – спросил Василий. – А вот мы сейчас помолимся дружненько. Акафист Николе-угоднику пропоем. В море-батюшке Никола – первый помощник. Так поморы говорят, а они лучше знают.
Глава 4
В трюме коча, где поместились Славников, Гриша, Митя и Федька, образовалось нечто вроде светской гостиной: беседа велась об изящной словесности.
Гриша сперва держался от Митьки подальше – помнил, как возле гимназии раскричался при парнишке, прямо нервическая дама какая-то, а не мужчина. Ему и впрямь было стыдно. Однако Митя то ли забыл про ту встречу, то ли не придал ей никакого значения. И Гриша понемногу стал с ним сближаться.
Он ведь пошел в преподаватели не потому, что после университета более податься было некуда. Грише нравилось учить, нравилось объяснять, он радовался, видя в глазах понимание. Но хитрые гимназисты живо сообразили, что этот чудак кричать на них и жаловаться начальству просто не способен. Оттого порядка на Гришиных уроках было очень мало.
Гриша понял, что Митя проявляет интерес к чтению. Мальчик же, узнав от Родионова, что он преподает русскую словесность, задавал ему вопросы о книгах, получал ответы о Пушкине и о баснях Крылова, но настоящего разговора пока не получалось. И вот двое суток совместного плаванья дали им такую возможность.
Настоящая качка еще не началась, и Славников сравнил их путешествие с пребыванием Ионы во чреве китовом, разве что трюм был гораздо просторнее. Гриша шутку оценил, Митя тоже кое-что слышал о ките, проглотившем и извергнувшем пророка Иону, а вот Федька по части библейских пророков был девственно чист – он и слов-то таких не знал. Гриша и Славников даже заспорили – приступать ли к Федькиному теологическому образованию прямо сейчас, благо время есть, или сдать его на Соловках инокам – те уже наловчились толковать о Библии с малограмотным народом. Решили – пусть в дебри этого невежества иноки погружаются.
Гриша побаивался, что попросту не сумеет ответить на вопросы шустрого Федьки. А Славников совершенно не хотел рассуждать о божественном – у него накопилось в душе немало противоречий по этой части, и он хотел сперва разобраться в обители с самим собой.
Федька же, довольный, что богословские разговоры откладываются, сообщил, что Митя обещал ему пересказать своими словами прочитанные книжки о рыцарях. Это всех устроило.
– Я про Петра Златые Ключи расскажу, как он на коне верхом бился копьями, хотите? – спросил Митя.
– Мы слушаем внимательно, – отозвался Славников. Он лежал на полу трюма, подстелив рогожу, заснуть все равно бы не мог, да и не желал – хоть и не так часто, как прежде, а беспокоили его страшные кровавые сны.
– Во французском королевстве жил князь Вольфанг, и у него была жена Петронилла, сестра французской королевы, – начал Митя. – И у них был сын Петр, который любил всякие рыцарские дела – верхом гонялся, копьем дрался.
– Сидя верхом? – уточнил Федька.
– Наверно. Они все тогда ездили верхом, а не в экипажах, и свою храбрость показывали. Как вот гусары или уланы.
– И девки – верхом?
– А ты что, не видел, как госпожа Арефьева разъезжает? Я – видел. Ноги – на одну сторону, смотреть страшно – ну как свалится? И этот Петр был самым лучшим рыцарем во всей Франции. И вот туда приехал Рыгардус…
– Кто?
– А бог его знает. Написано – Рыгардус, имя такое. Он был из неаполитанского королевства. И он сказал Петру, что не надо сидеть дома, а надо ехать по свету и добывать себе славу. Петр его спросил, куда бы лучше поехать за славой. А Рыгардус говорит: да к неаполитанскому королю, он рыцарских людей любит и на них деньги тратит. И еще у него есть дочь, прекрасная королевна Магилена…
– Женихов, что ли, заманивает? – догадался Федька.
Славников невольно улыбнулся – а улыбаться он, как ему казалось, давно разучился. И посмотрел на Федьку с интересом – ему понравилось, как кудлатый непоседа задает вопросы и делает выводы.
– Да нет, он любил смотреть, как рыцари дерутся. И вот Петр пошел к своим родителям просить, чтобы они его отпустили. Они сперва не хотели, потом согласились, и матушка дала ему три дорогих перстня – материнское благословение.
– А батька?
– Не знаю, там не было написано. Ну, лошадь, наверно, дал, чемодан, шубу, все, как полагается. В общем, приехал Петр в неаполитанское королевство…
– А оно на самом деле есть?
Митя замялся. На Соловецком подворье они с Федькой отыскали в старых книгах географический атлас, но больше интересовались Африкой.
– Есть такой город Неаполь, он в Италии, – подсказал Гриша. – Может, там когда-то было королевство.
– И Петр остановился в доме у одного доброго человека. Тот ему все рассказал про королевский двор, и что приехал туда рыцарь по имени Крапяня…
Гриша невольно фыркнул.
– И тот Крапяня все рыцарские науки превзошел. И король велел выкликать рыцарей – кто бы померился силой с Крапяней. А делал он это ради дочери, прекрасной королевны Магилены…
– Так я ж говорил – женихов ищет! – воскликнул Федька. – У нас на дворе сваха живет, Тимофеевна, она с моей злыдней чаи распивает, я такого наслушался про женихов с невестами – жуть! Чтоб я когда женился? Да лучше сдохнуть! Магилена, видать, та еще образина, коли для нее батька заманивает женихов!