Соловецкие бойцы
Шрифт:
Славников хмыкнул, Гриша и Митя смутились.
– Ты продолжай, продолжай, – сказал Мите Славников. – Все это очень любопытно.
– А пусть он не встревает! И вот Петр стал собираться, пошел к кузнецу, и тот приделал ему к шлему два золотых ключа.
– Зачем? – спросил неугомонный Федька. – Что ими отпирать?
– А я почем знаю! – выпалил Митя, Славников же пригрозил выставить Федьку на палубу – пусть его горячность ветром сдует и сыростью охладит.
– Федя, ты хоть знаешь, кто такой апостол Петр? – спросил Гриша. – Тебе про него не рассказывали?
– А кто бы рассказал? Для
– Не собрались ли вы пересказывать мальчику Евангелие? – спросил Славников. – Право, не стоит, и мы же условились – не наша это задача.
– Нет, я попроще объясню. Апостол Петр стережет ворота рая, у него в руке – золотые ключи от этих ворот. А того рыцаря тоже зовут Петр – в честь апостола. Потому он и велел приделать к шлему ключи. И вот он стал рыцарь Петр Златые Ключи. Теперь понятно?
Федька кивнул.
– И вот он поехал туда, где должны были биться рыцари… – тут Митин голос даже изменился малость, парнишка заговорил быстро и азартно: – И он надел шлем, взял копье, и поехал, и поехал, и стал это копье всюду метать! И против него выехал один дворянин неаполитанского короля, и Петр так его копьем ударил, что чуть совсем насквозь не пробил, и с коня сбросил, и его еле подхватить успели.
– Рыцарский турнир во всей красе, – сказал Гриша Славникову. – Я картинки видел… Вы читали «Ревельский турнир» Бестужева-Марлинского? Почитайте. Очень живо написано.
– Почитаю, – буркнул Славников. Чтением он не очень увлекался, хотя томик стихов мог одолеть, а многое из творений Дениса Давыдова знал наизусть, да и как не знать – в его полку нашлись умельцы и положили слова на кое-какую музыку, чтобы хором петь в застолье.
– А там был еще один рыцарь, и он начал со всеми сражаться, и против него выехал королевский дворянин, и они съехались, и конь того рыцаря напоролся на копье, и он упал, и дворянин его повалил, и он стал хвастаться, а все видели, что его конь на копье напоролся, и Крапяня тоже видел, и он ему сказал, что не будет с ним драться, и он потом решил отомстить за того человека!.. – на дальнейшие рыцарские подвиги у Мити просто не хватило голоса.
– Кто упал, чей конь, кто собрался отомстить? – перебил мальчика Славников.
– Да Петр же собрался отомстить! И он на того дворянина напал, и они сшиблись, так крепко ударились, что конь упал!
– Митя, мы уже поняли, что Петр всех одолел, дальше что было? – спросил терпеливый Гриша.
– Дальше не так занятно… – Митя вздохнул. – Дальше – про прекрасную королевну Магилену…
Таким образом, то и дело перебиваемый Федькой, Митя рассказал, что прекрасная Магилена захотела замуж за Петра, все ее рассуждения по этому поводу опустив, поскольку забыл их окончательно и бесповоротно. И что подослала к нему няньку Потенцияну – узнать про его настоящее имя, и что Петр свое имя не назвал, а послал королевне перстень – материнское благословение. Федька, понятное дело, вспомнил, что всякий путешественник, прибыв в город, отдает паспорт со своим настоящим именем дворнику, чтобы тот снес его в полицейский участок, и задал разумный вопрос: видел ли кто паспорт Петра Златые Ключи?
Разговор ушел в сторону – Славников и Гриша пытались понять, как же люди в давнее время жили беспаспортно и чем могли доказать, что не врут о своем имени и фамилии. Таким образом они развлекались в трюме и до обеда, и после обеда.
А потом началась настоящая качка. И стало не до Петра Златые Ключи, который без всякого документа шатается по Неаполю, ведет неинтересные для Федьки с Митей галантные переговоры с Магиленой и наконец вновь берется за рыцарские дела и схватывается на турнире с французским рыцарем Андреем, а потом собирается похищать королевну.
Кочи, выйдя из двинского устья, неторопливо шли на северо-запад. Чтобы дойти до Соловков, им следовало обогнуть Онежский полуостров. Сквозь туман мудрено было разглядеть поморские прибрежные села, но опытные кормчие уже каким-то нюхом чуяли, где стоят опознавательные знаки – большие деревянные кресты, в которые часто бывали врезаны образа. Отдых предполагался в гавани Сюзьмы – богатого поморского села, которое в летнюю пору принимало немало архангелогородцев и даже жителей Санкт-Петербурга – там были знаменитые целительные морские купания.
Митя и Федька хорошо перенесли качку и даже смогли задремать. Когда с палубы им крикнули, что пора выходить, они даже не сразу поняли, чего от них хотят.
Там, снаружи, уже стояла ночь, не понять было, где кончается вода и начинается берег, но светились окна в нескольких домах, и местный житель, помор Никола, поспешил к своим – чтобы приготовить помещение для ночлега трудников.
Митя и Федька еле добрели до нужного дома и повалились на мешки-сенники. Даже от еды отказались – а им предлагали шанежки, к шанежкам – латку топленого маслица, чтобы макать.
Зато они проснулись раньше всех и сбежали из дома – посмотреть, куда попали.
– Эк нас далеко занесло, – сказал Федька. – Ну, что куксишься? Сидел бы ты у своего купца в лавке и кормили бы тебя подзатыльниками. А тут – вольная волюшка! Мы же, как тот Петр с ключами, поехали невесть куда – чем плохо?
– Он за славой поехал…
– Митька, глянь!
Уже достаточно рассвело, чтобы видеть и поморские дома – их тесовые стены от возраста стали не просто серыми, а почти серебряными, и одноглавую церковку, и другие дома – похожие на городские. На берегу стояли в ряд вытащенные из воды рыбачьи баркасы, а подальше, где в море впадала речка, колыхался привязанный к колу веревкой плот. Федькино внимание привлек водовоз – он заехал на телеге с большой бочкой на мелководье, остановил лошадь и стал черпаком брать воду и заполнять бочку.
– Тут они что – морскую воду пьют? – удивился Федька. – Вот ведь куда мы забрались…
Из дома, где ночевали чуть ли не вповалку, вышел Василий – по нужде. Потом он заметил парнишек и подозвал их.
– Этой водой здесь лечатся, – объяснил Василий. – Летом, когда не слишком холодная, купаются. А теперь – везут в лечебницу, там греют и делают для хворых ванны – от ломоты в костях. Пить ее невозможно – больно крепок рассол, но иные пьют по три-четыре глотка – утробу лечат, от чего – не скажу, потому что сам не знаю. Вон, видите, дачи стоят? Это архангельские понастроили, чтобы летом тут жить. Нужду справили? Пошли в дом, голубчики мои, – поедим и в дорогу.