Соловецкие бойцы
Шрифт:
Славников отошел подальше и, против собственной воли, задумался – что ведет девушку в Соловецкую обитель, где бабам-трудницам, скорее всего, предстоит стать прачками? Она молода и весела, непохоже, что ей нужно замаливать страшный грех. Про Лукерью Василий сказал, что едет дитя вымаливать, но не для себя – для дочки, той десять лет Бог дитятко не посылает, муж злится, рукам волю дает. Может, и у Катюши – похожая забота? Может, кто-то из близких болен или попал в беду? На замужнюю она не похожа, значит – брат, сестра, отец с матерью? Или – жених?
Поймав себя на том,
– Тебя послушать, так тут не Сухона, а водопады почище финских, – сказал ему Родионов.
– А далеко ли те финские водопады? – спросил Ушаков. – Вроде бы не слишком. Что скажете, господин учитель? Вам по службе полагается знать. Или география – не ваше амплуа?
– Совсем близко, Сидор Лукич, рукой подать, отсюда и восьмисот верст, пожалуй, не будет, – отвечал за Гришу Родионов. – Сойдете на ближайшей пристани – за два месяца и добежите, заодно от брюха избавитесь.
Славников подметил – Ушакову и хотелось бы поизгаляться над безответным Гришей, но пока что Родионов над ним самим изгалялся, и это, кажется, было справедливо.
Он уселся на мешок, чтобы с удобствами принять участие в общей беседе, и вдруг обратил внимание, что Василий Игнатьевич молчит и смотрит не на трудников. Невольно проследив взгляд, Славников обнаружил: Василий глядит на Катюшу.
То есть человек, который просто-напросто запретил подопечным даже заговаривать с бабами, открыто любуется красивой девушкой! Божий человек, странник!
Это уж не лезло ни в какие ворота!
Барка одолела пороги, причем трудникам порой казалось, что вот-вот она перекувырнется через нос. Но что было хорошо – сильное течение на порогах, которое тащило барку с отличной скоростью. Ушаков пытался спорить, какова могла бы быть эта скорость, но его не поддержали.
– Так мы быстренько до Великого Устюга добежим, – сказал дядя Авдей. – Там причалим. Вы, Божьи люди, сойдите на берег, прогуляйтесь, разомните косточки.
Этот город сперва порядком удивил Славникова. Ему не доводилось бывать в Санкт-Петербурге и восхищаться гранитными набережными, но он их видал на гравюрах. Тут он увидел нечто похожее, но – деревянное. Берег, чтобы Сухона его не размывала, обшили деревянной броней из бревен.
– Коли кто что забыл купить в Вологде – ступайте к Гостиному двору, он тут большой и богатый, – напутствовал дядя Авдей.
– Загляните и в храмы, помолитесь, – добавил Василий Игнатьевич. – На самой набережной – Успенский, Прокопиевский и во имя святого Иоанна Юродивого. Вот, держите – на свечки вам и на сорокоусты. И еще – на обед. А я схожу с нашими парнишками в Гостиный двор, куплю им кое-какую одежонку и коты, чтобы совсем в пути не замерзли.
Василий выдал трудникам немного денег и отпустил их.
– Будем держаться вместе, – сказал Родионов. – Григорий Семенович, не отставайте.
Но на берегу вдруг куда-то пропал Ушаков.
Посовещались и решили – сам дорогу на пристань сыщет. И отправились гулять, решив, что Гостиный двор
Улица оказалась весьма приличная, хоть бы и столице впору, дамы, переходившие из одной модной лавки в другую, одеты по картинкам из парижских журналов, на всех широкие прогулочные платья с многоярусными оборками, изящные капоры, господа – в сюртуках и сверкающих цилиндрах, простого люда мало – разве что разносчики с лотками, у одного и спросили о трактире.
День был не постный, трудники решили побаловать себя осетринкой с хреном, кулебякой в шесть ярусов и котлетами с горошком – пища простая, сытная, как сказал Родионов, истинно русская, хоть напоследок душеньку потешить, в обители такого не дадут. И он же, внимательно следя за Савелием Григорьевичем, пресек попытку заказать полушкалик водочки. Потом трудники пошли искать лавку, где взять чая и сахара, нашли татарскую, сделали покупки и засобирались назад, на барку. Они еще хотели заглянуть в Гостиный двор, запастись пирогами и толстыми вязаными чулками – зимой на Соловках они были бы не лишними. Славников пробовал ходить в грубых портянках, но нужен был навык – как намотать, чтобы не стереть ноги в кровь.
– Ого, глядите! Куда это она? – спросил вдруг Родионов.
Славников проследил направление взгляда и увидел Катюшу. Девушка, кутаясь в шаль, быстрым шагом шла по Успенской, но не к пристани, а прочь от нее.
– Заблудилась, бедняжечка, – сказал Савелий Григорьевич.
– Так надо же догнать! – воскликнул Гриша.
Славников молчал. Он не хотел и взглядом встречаться с Катюшей. Сам себе запретил даже мысли о возможном счастье, о близости доброй и ласковой подруги. Все это было – не для него!
– Идем, – велел Родионов. И четверо мужчин догнали девушку, когда она собралась сворачивать к Козьей слободе.
– Стойте, сударыня! – окликнул Катюшу Родионов. – Вы сбились с пути. Идем с нами, как раз доведем до пристани. Не то потеряетесь.
– Я не потеряюсь, – строптиво ответила Катюша.
– Идемте, идемте, голубушка, – настаивал Родионов. – Хватит уж того, что Сидор Лукич куда-то сгинул. Но за ним я гоняться не стану, не то сокровище, чтобы его искать. А вы – девица, вам нельзя по чужому городу ходить одной.
– Пойдем, пойдем, нас Василий Игнатьевич заждался, – добавил Савелий Морозов. – Григорий Семенович, что ж вы молчите?
– Пойдем, сударыня. Вы не смущайтесь, что заблудились, – тихо сказал Гриша. – С кем не бывает.
Славников отвернулся. Смотреть на девушку он не желал. И вдруг он вдали увидел Ушакова. Тот вышел из-за угла, сговариваясь с человеком средних лет и самой подозрительной наружности. Человек этот вдруг пошел прочь, Ушаков его догнал и принялся приставать к нему с какой-то своей затеей, размахивая руками, забегая вперед и заступая ему путь.