Соловецкие бойцы
Шрифт:
Славников отметил – Родионова Василий подлецом не назвал.
Митя кинулся исполнять поручение. Тихий и покорный парнишка только среди трудников и нашел хорошее к себе отношение. Гриша, который сперва на него косился, в конце концов стал говорить с ним о книжках, даже о таких, по которым учатся в гимназии, Родионов купил ему пряник, Василий всегда обращался к нему ласково – Митя был счастлив услужить такому человеку.
– Отчего на пристань? – спросил Славников.
– Более некуда, – ответил Василий. – Они непременно туда пошли.
– Отчего вдруг? – удивился Славников. – Может, отправились на поиски трактира?
– Может, и так. Да только… На пристань!
– Так она же огромная!
– Далеко они уйти не успели. Катюшка! Ну, сколько же тебя ждать?
– Я сразу собралась!
– Пошли!
Трудники со своим старшим вышли за ворота Соловецкого подворья, сказав привратнику, что скоро вернутся.
Славникова удивило, что Василий Игнатьевич так яростно взялся за поиски. Не хотят люди больше быть трудниками – ну так вольному воля, ходячему путь.
И другое его удивило – Василий проявлял странное любопытство к стоящим у пристали судам, спрашивал у матросов, когда в путь. По всему выходило – Василий отчего-то боялся, что Ушаков и Родионов куда-то уплывут. Насчет Ушакова – это хоть имело смысл, человек узелок с вещами прихватил. Но Родионов ушел с пустыми руками.
Пристань гудела, дребезжала, отовсюду слышалась ругань, русская, норвежская и английская, пробегали люди с пустыми тачками и носилками, другие гнали к сходням полные тачки, грузчики ловко взбегали, согнувшись под тяжестью мешков, и тут же, на причале, буянил пьяный мореплаватель, не позволяя доставить себя на судно, и тут же семейство из трех взрослых баб и дюжины детей громогласно прощалось с собравшимся в дорогу мужем и отцом, и тут же, всех распихивая, неслась погоня за воришкой, стянувшим что-то ценное.
Славникову эта суета страх как не нравилась, но делать нечего – по приказу Василия Игнатьевича трудники попарно разбежались в поисках беглецов: Славников с Гришей, Василий с Катюшей. И было же Славникову чем сейчас занять ум, а мысли в голову являлись неподходящие: что между ними, между странником и девицей даже не из мещанского сословия, а чуть ли не дворянского, что их объединяет?
Однако он честно высматривал высокую фигуру Ушакова и, занятый этим, не заметил, куда подевался Гриша. Гимназический учитель отстал – чего и следовало ожидать!
Хотя Василий Игнатьевич и был уверен, что Ушаков с Родионовым где-то на пристани, Славников решил заглядывать и в переулки, ведущие к Троицкому проспекту. Там тоже было немало народу. Вдруг ему показалось, что мелькнул знакомый серый платочек. Это могла быть Катюша, значит, поблизости – Василий, значит, они гонятся за Ушаковым и Родионовым, значит, им может понадобиться помощь.
Славникова ноги сами понесли по переулку, мысль о погоне за Ушаковым явилась уже потом, на бегу. Он не знал, что бегать в армяке, тяжелые полы которого путаются между ногами, так неловко.
Катюшу он нагнал довольно быстро.
– Где он? – первым делом спросил Славников. – Где Ушаков? Куда пошел? Туда? Я – за ним, вы держитесь сзади. Василий Игнатьевич где?
– Туда пошел, – Катюша махнула рукой, указывая направление куда-то в сторону Соломбалы, глядя при этом в глаза Славникову широко распахнутыми и оттого малость безумными черными глазищами.
– Я испугал вас? – догадался Славников. – Простите, бога ради! Вы ведь с Василием Игнатьевичем побежали за Ушаковым?
– Да…
– Бежим вместе!
Этот бег – всего-то с полсотни сажен до проспекта – был мгновением давнего детского счастья, веселого полета наперегонки, с хохотом и падением в густую, ароматную, июньскую, еще не знавшую сенокоса, траву.
– Направо? – спросил Славников.
– Я не знаю…
– Куда они побежали?
– Туда…
– Выйдем на проспект, оглядимся, может, что-нибудь поймем. Не отставайте, не то опять потеряетесь.
Но Славников и на проспекте не понял, куда делись Василий, Ушаков и Родионов. Да и не мог понять – перед глазами проносились экипажи, чуть ли не впритирку к стенам домов тащились телеги, а деревянный тротуар располагался как раз посередке проспекта, и еще нужно было изловчиться, чтобы к нему перебежать.
Как вышло, что они, уворачиваясь от конской морды, вдруг схватились за руки, Славников не понял. Но, уже на тротуаре, они не сразу друг дружку отпустили, было еще несколько непонятных мгновений – и пальцы разом разжались.
Славников безмолвно назвал себя нехорошим словом. Вот девичьих пальцев ему только недоставало…
Быстрым шагом, ныряя между прохожими, Славников с Катюшей прошли чуть ли не полверсты, и тут их нагнал выскочивший из переулка Федька.
– Андрей Ильич, вас дядька Василий ищет! Там дядька Родионов дядьку Ушакова поймал!
– Я решительно ничего не понимаю, – сказал Славников. – Я думал, они зачем-то вместе сбежали…
– Пускай с ними Василий Игнатьевич разбирается! – сердито выпалила Катюша.
Славников не понял – откуда в голосе такая внезапная злость.
Дальше была какая-то непонятная суета – Василий с Родионовым не вели, а прямо-таки конвоировали Ушакова к Соловецкому подворью, Ушаков громогласно клялся и божился, что побега не замышлял, что его неверно поняли и что он всей душой стремится в Соловецкую обитель, Василий Игнатьевич не менее громогласно читал целую проповедь о долге трудника, Родионов же молчал.
За ними шла Катюша, за Катюшей – Славников, Федька забежал вперед, а Митя держался при Славникове.
Когда Катюша остановилась и нагнулась – по всей видимости, чтобы завязать шнурок узкого ботиночка, – остановились и Славников с Митей. Ботиночки такие – не самая подходящая обувка для путешествия на север, подумал Славников, отчего она не в войлочных котах, отчего он раньше не замечал этого несоответствия?
Ведь Василий позаботился о том, чтобы все трудники обулись в коты. Что же он Катюшу вниманием обошел? Неужто хочет, чтобы она простыла и слегла? Странно все это…