Сомнительная полночь (сборник)
Шрифт:
Барбара принесла бутылку виски. У Барбары оказалось шесть дюжин таких бутылок. Ее чемодан был набит бутылками, как чемодан Эвери сигаретами. Однако Эвери и в голову не пришло, что она пьяница. Вряд ли это так, хотя, принеся бутылку, она объявила, что она алкоголичка или даже еще хуже.
Барбара и Том сидели перед палаткой девушек, которую Том игриво назвал «девичьим гнездышком».
Между ними стояли стаканы и бутылка виски. Мэри и Эвери сидели неподалеку, с краю от «мужского гнездышка». Эвери только пригубил виски. Но Мэри твердо
Через некоторое время разговор их замер, и они молча, как зачарованные, смотрели в огонь. Но чары разрушились, когда Эвери принес охапку дров, бросил их в костер, и сноп искр взлетел в темное небо.
Барбара глубоко вздохнула, помотала головой и вдруг сказала:
— Нужно все это назвать.
— Извините, не понял, — смутился Эвери.
— Флора и фауна, дурень. Вся эта куча картинок говорит нам, какие это животные, полезны они нам или вредны, для чего годятся. А как они называются — Неизвестно. Я считаю, для животных очень важно иметь имена. И потом, как мы будем говорить о них, черт возьми, если вдруг увидим?
— В самую точку, — напыщенно заявил Том. — Чертовски, понимаете ли, неприятно: думаешь, подстрелил шестилапого кролика, а он вовсе и не кролик.
— Вы пьяны, — с отвращением сказала Мэри.
Том расхохотался:
— Полиция нравов разгон-няет нас.
Благополучно справляясь с заплетающимся языком, он вещал с важностью профессора, излагающего новую эволюционную теорию.
— Все очень просто. Это кроликотип, — объявила Барбара.
— Что?
— Шестилапый кролик. Кроликотип. И еще слонотип, крокотип, волкотип и так далее, и так далее…
Эвери улыбнулся:
— Что ж, принимается. А как вы назовете того греческого бога, которого видела Мэри. Жаль, что его нет на карточках, чтобы объяснить нам, что он делает?
— Очень просто, — сказала Барбара. — Он или супертип, или сексотип, — она хихикнула, — в зависимости от вашего пола, от того, как вы отнесетесь к нему и что он с вами сделает.
— Надеюсь, — отпарировал Эвери, — он ничего не сделает, потому что его не существует.
— Он существует, неправда, — сказала Мэри. Она вздрогнула. — Я не хочу, чтобы он напоминал о себе.
— Милашка, — сказал Том, — Ричард и я — мы будем защищать вашу невинность… до последней капли виски… Господи, как я устал! Должно быть, это от свежего воздуха.
— Пожалуй, «тип» хороший суффикс, — решил Эвери. — Теперь для нас главное запомнить картинки и подписи к ним. Может статься, это обозначает разницу между жизнью и смертью… А сейчас, по-моему, Том прав, — было бы неплохо, если бы вы трое пошли спать. День был не из легких.
— Мы трое? — спросила Барбара. — А вы что собираетесь делать?
— Нести первую вахту и цоддерживать огонь. Я разбужу вас через пару часов.
Том пожал плечами:
— Спатки в кроватке — дело святое, — но хорошо бы эта кроватка четырьмя ногами стояла в Вест-Энде. А вот палатка, спальные мешки и прочее меня не воодушевляют. Но, раз уж мы на Марсе, то и должны вести себя, как маленькие послушные марсианчики. Всем спокойной ночи. Если Барбара будет так добра, я плесну себе еще на сон грядущий.
Он налил себе виски.
— Кстати, я думаю, — сказал Эвери, — что ваш чемодан тоже кой-чем начинен, тем, что вам особенно нравится, — ну, что-то вроде сигарет или виски.
Он обращался к Тому, но Мэри ответила первая:
— У меня там фунтов пятьдесят конфет, — призналась она. — Я думаю, мне столько не съесть, но… — Даже при свете костра было видно, как она покраснела.
Эвери перевел взгляд на Тома.
— Извини, старина. В моем чемоданчике нет ничего такого, что можно было бы есть, пить или сосать… Это касается исключительно меня, и, конечно, я рассчитываю, что цивилизованные нормы уважения частной жизни не будут нарушены в нашем маленьком обществе… Приятных сновидений.
Он исчез в палатке.
Эвери был заинтригован. В голосе Тома ему почудилась какая-то напряженность, намек на тайну. Похоже, Том хочет что-то скрыть. Но ясно, что в их положении невозможно ничего скрыть. Они беззащитны друг перед другом. Они вынуждены показывать друг другу хорошее и плохое, свою силу и слабость, свои маленькие секреты. И это делает их еще более беззащитными.
Потом ушла Мэри, следом за ней Барбара. Его товарищи были от него в каких-нибудь двух-трех ярдах, но он наслаждался одиночеством.
Эвери поежился от холода.
Затем он подбросил дров в костер и устроился поудобнее. Может, нужно выйти за ограду и стучать колотушкой, как сторожа в старину? Но он отказался от этой мысли. За освещенным кругом костра сгустился черный мрак, и Эвери решил остаться под защитой света и ограды.
Погруженный в свои мысли и воспоминания, он просидел у костра уже около часа, как вдруг услышал шорох. Из палатки вышла Барбара, в брюках и небрежно накинутой рубашке.
— Никак не могу уснуть, — прошептала она. — Все перепробовала, ничего не помогает. А вот Мэри заснула. Счастливица!
— Может быть, вы выпили слишком много виски? — спросил он, тоже невольно понизив голос.
Она улыбнулась:
— Скорее, слишком мало… Ричард, я так страшно одинока. Пожалуйста, возьмите меня за руку. Больше ничего, просто подержите за руку.
Эвери с минуту смотрел на нее, потом он обнял ее за плечи и бережно усадил рядом с собой. Она облегченно вздохнула и через некоторое время, казалось, немного успокоилась.
— Как это чудесно, — сказала она, — человеческое прикосновение, именно физическое прикосновение. Я чувствовала себя как натянутая струна, а теперь расслабилась и даже как-то поглупела.