Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
– Хоть это так, – со вздохом сказала госпожа Ван, – все же на душе у меня неспокойно!
– Не принимайте все это близко к сердцу, тетушка! – продолжала убеждать ее Бао-чай. – Но если уж вам так тяжело, подарите на ее похороны несколько лян серебра, и ваш долг по отношению к служанке будет выполнен.
– Я только что дала ее матери пятьдесят лян, – проговорила госпожа Ван. – Кроме того, мне хотелось подарить еще одно или два платья из тех, которые шили для твоих сестер, чтобы обрядить покойницу, но, как назло, не нашлось ни одного нового. Правда, было два платья, которые сшили Линь Дай-юй ко дню рождения, но я побоялась отдавать их, потому что Дай-юй очень мнительная и, кроме того, уже было объявлено, что платья сшиты для нее. Разве после этого можно было заявить, что эти платья будут служить погребальным нарядом? Поэтому я велела сшить для Цзинь-чуань новое платье. Если бы это была какая-нибудь другая служанка, нескольких лян серебра оказалось бы достаточно. Однако Цзинь-чуань всегда находилась при мне, и я относилась к ней как к своей дочери!
По щекам ее все время ручьем катились слезы.
– Тетушка, зачем вы приказали шить новое платье? – спросила Бао-чай. – Я недавно сделала себе два платья, и если отдам одно из них, вам будет меньше хлопот. Тем более что Цзинь-чуань часто носила мои старые платья, ведь мы одинакового роста.
– Все это так, – возразила госпожа Ван. – Но неужели ты не боишься навлечь на себя несчастье, отдав свое платье покойнице?
– Можете не беспокоиться, тетушка, я никогда не верила в такие пустяки, – заявила Бао-чай.
С этими словами она встала и покинула комнату, а госпожа Ван послала следом за нею двух служанок.
Вскоре Бао-чай вернулась с платьем и увидела, что возле госпожи Ван сидит Бао-юй и плачет. Госпожа Ван бранила его, но при появлении Бао-чай умолкла. По их виду Бао-чай сразу догадалась, в чем дело, но ничего не сказала и только молча протянула платье госпоже Ван.
Госпожа Ван тотчас же велела позвать мать Цзинь-чуань.
О том, что произошло после этого, вы узнаете из следующей главы.
Глава тридцать третья, в которой мы расскажем о том, как завистник пустил в ход свой язык и как за это жестоко был избит непутевый сын
Таким образом, госпожа Ван позвала мать Цзинь-чуань, подарила ей платье, несколько шпилек и колец, а затем распорядилась пригласить буддийских монахинь, которые должны были читать молитвы об усопшей. Мать Цзинь-чуань с поклоном поблагодарила госпожу Ван за оказанную милость и вышла.
В это время Бао-юй, возвращаясь домой после встречи с Цзя Юй-цунем, узнал о гибели Цзинь-чуань и очень расстроился. Госпожа Ван немного его поругала, и он не мог ей ничего возразить. Когда же пришла Бао-чай, он воспользовался моментом и улизнул. Однако на душе у него было так тяжело, что он не знал, куда направиться, и, бродя без цели, очутился у большого зала. Он обогнул каменный экран и собирался войти внутрь, как неожиданно кто-то преградил ему дорогу.
– Стой!
Бао-юй испуганно замер – перед ним был отец.
Дрожь пробежала по спине Бао-юя, он невольно вздохнул, опустил руки и попятился назад.
– Ты чего вздыхаешь? – спросил его Цзя Чжэн. – Когда приехал господин Цзя Юй-цунь и захотел тебя увидеть, ему пришлось дожидаться целых полдня! А явившись наконец, ты не мог даже побеседовать с ним о чем-нибудь возвышенном, а говорил только всякие глупости! Я следил за тобой и ничего на твоем лице не заметил, кроме выражения задумчивости! Что все это значит? Тебя что-нибудь тревожит или тебе чего не хватает?
Обычно Бао-юй был находчив и за словом не лез в карман, но самоубийство Цзинь-чуань так потрясло его, что он не мог вымолвить ни слова. Он ничего не понял из того, что говорил отец, и стоял в растерянности.
Сначала Цзя Чжэн не сердился на Бао-юя, однако испуганный вид и растерянность сына постепенно вывели его из себя. Он хотел еще что-то сказать, но тут появился привратник и доложил:
– Из дворца Преданного и Покорнейшего цинь-вана прибыл человек, который желает видеть лично вас, господин!
В душе Цзя Чжэна мелькнуло смутное подозрение, и он подумал:
«У меня никогда не было никаких отношений с домом Преданного и Покорнейшего. С чего бы это ему вздумалось прислать ко мне своего человека?..»
– Просите в зал, – распорядился Цзя Чжэн, а сам торопливо отправился переодеваться.
Выйдя в зал, Цзя Чжэн увидел главного управителя дворца Преданного и Покорнейшего цинь-вана. Они поздоровались и сели. Им подали чай.
– Я приехал к вам не по собственному желанию, а по повелению моего господина, – сказал управляющий, даже не обменявшись с Цзя Чжэном учтивыми фразами, как полагалось в начале разговора. – Только из уважения к высокому положению моего повелителя я осмелился побеспокоить вас. Если вы окажете моему повелителю услугу, он будет вам бесконечно благодарен!
Слушая его, Цзя Чжэн никак не мог понять, в чем дело.
– Если вы приехали по повелению своего господина, не будете ли вы так добры сказать, в чем выражается его просьба? – с улыбкой произнес Цзя Чжэн, вставая. – Объясните мне, пожалуйста, и я приложу все усилия, чтобы ее выполнить.
– Усилий от вас никаких не потребуется, нужно лишь одно ваше слово, господин, – сказал управляющий. – У нас в доме давно живет актер Ци-гуань, но вот уже несколько дней, как он пропал. Мы искали его повсюду, однако никаких следов нам не удалось обнаружить, поэтому мы решили везде навести справки. Из каждых десяти содержателей гостиниц в городе восемь утверждают, что в последнее время Ци-гуань очень подружился с вашим сыном – с тем самым, который родился с яшмой во рту. Узнав об этом, я сперва не решался обратиться к вам, ибо ваш дом не такой, куда можно явиться самовольно. Тогда я доложил обо всем своему повелителю – светлейшему вану, и он мне сказал: «Если бы от меня сбежала хоть целая сотня актеров, я не стал бы разыскивать их. Однако Ци-гуань больно искусен и ловок, всегда умеет угодить мне, и я им очень дорожу. Нет, без него мне не обойтись!» Поэтому он и велел мне попросить вашего сына, чтобы он отпустил Ци-гуаня. Это доставит огромное удовольствие моему повелителю да и меня избавит от излишних и ненужных поисков и расспросов.
С этими словами он отвесил Цзя Чжэну низкий поклон. Цзя Чжэн удивился и рассердился и велел немедленно позвать Бао-юя. Не зная, в чем дело, тот явился.
– Паршивец! – обрушился на него Цзя Чжэн. – То, что ты сидишь дома и не учишься, еще куда ни шло! Но как ты осмеливаешься творить безобразия? Как ты набрался наглости выманить Ци-гуаня, который принадлежит его светлости Преданному и Покорнейшему вану? Теперь вся вина пала на меня!
Бао-юй задрожал от страха и торопливо ответил:
– Отец, я даже понятия не имею о том, что представляет собой этот драгоценный камень [119] , а вы говорите, будто я его выманил!
Он заплакал.
Цзя Чжэн еще не успел открыть рта, как управляющий с усмешкой сказал Бао-юю:
– Не стоит отпираться! Может быть, вы прячете его у себя в доме или знаете его местонахождение – скажите прямо! Неужели вы не помните о добродетелях, которыми должен обладать молодой человек знатного происхождения?
– Я в самом деле ничего не знаю, – продолжал твердить Бао-юй. – Все это ложные слухи.
119
Бао-юй воспринял имя актера Ци-гуаня как название драгоценного камня.