Сон в красном тереме. Том 1

Цао Сюэцинь

Сян-юнь постояла в раздумье, затем подошла к компании Си-жэнь и девочек-служанок, велела им расположиться на склоне холма и угощаться.

Тань-чунь, Си-чунь и Ли Вань стояли в тени ивы и наблюдали за цаплями и проносившимися над водой чайками. Неподалеку от них под кустом жасмина устроилась Ин-чунь и от нечего делать накалывала иголкой лепестки цветов.

Понаблюдав, как Дай-юй удит рыбу, Бао-юй подошел к Бао-чай, облокотился рядом с нею на подоконник и стал шутить. Увидев, что Си-жэнь продолжает есть крабов, он подошел к столу и выпил два глотка вина. Си-жэнь торопливо очистила краба и сунула ему в рот.

В это время Дай-юй оставила удочку, подошла к столу и взяла в одну руку чайник из черненого серебра, в другую – хрустальный

бокал с резьбой в виде листьев банана. Служанки сразу догадались, что она хочет вина, и подбежали, чтобы налить ей.

– Ешьте, – сказала им Дай-юй. – Я налью сама.

Она налила кубок до половины, но когда заглянула в него, оказалось, что это желтая рисовая водка.

– Не годится, – заметила она, – я съела немного крабов и чувствую изжогу – нужно подогретое гаоляновое вино!

– Подогретое гаоляновое вино есть! – тотчас отозвался Бао-юй и приказал служанкам принести чайник с вином, настоенным на листьях акации.

Дай-юй отпила глоток и поставила кубок на стол. К ней подошла Бао-чай, взяла со стола другой кубок, отпила немного и тоже поставила его на место. Затем она взяла кисть, обмакнула ее в тушь, зачеркнула на листе название «Вспоминаю хризантему», а внизу приписала «Царевна Душистых трав».

– Дорогая сестра! – поспешно сказал Бао-юй. – Только не бери второе стихотворение, я уже для него придумал четыре строки.

– Я насилу сочинила первое! – воскликнула Бао-чай. – Что ты так взволновался?

В это время Дай-юй молча взяла со стола кисть, зачеркнула восьмое стихотворение, «Вопрошаю хризантему», и одиннадцатое, «Сон о хризантеме», и внизу поставила – «Фея реки Сяосян». Вслед за ней Бао-юй схватил кисть и напротив названия «Навещаю хризантему» поставил – «Княжич, Наслаждающийся розами».

– Вот и хорошо! – воскликнула Тань-чунь. – «Закалываю хризантему в волосы» еще никто не взял – это стихотворение будет мое!

Затем, указывая на Бао-юя, она предупредила:

– Мы сейчас условились не употреблять таких слов, как «девичий», «спальня», «покои», так что будь осторожнее!

Пока они разговаривали, к листу подошла Сян-юнь, зачеркнула «Любуюсь хризантемой» и «Ставлю хризантему в вазу» и поставила внизу подпись «Сян-юнь».

– Тебе тоже нужен псевдоним! – воскликнула Тань-чунь.

Сян-юнь улыбнулась:

– У нас дома есть несколько террас, но ни на одной из них я не живу, – какой же интерес брать эти названия для своего псевдонима?!

– Ведь только что старая госпожа рассказывала, что у вас дома была беседка над водой, которая называлась «башня Утренней зари у изголовья». Чем плохо? Правда, сейчас ее уже нет, но это не имеет значения!

– Верно! Верно! – одобрительно закричали все.

Не дожидаясь, пока они придут к соглашению, Бао-юй схватил кисть, зачеркнул иероглифы «Сян-юнь» и вместо них написал: «Подруга Утренней зари».

Не прошло и времени, достаточного для того, чтобы пообедать, как все двенадцать тем были разобраны. Как только стихи были написаны, их передали Ин-чунь. Девушка приняла стихотворения, переписала их, затем проставила возле каждого псевдоним и вручила Ли Вань.

Ли Вань стала читать, начиная с первого стихотворения:

МЕЧТАЮ О ХРИЗАНТЕМЕ

Ищу утешения в западном ветре, тоску затаивши свою. Осока красна, камыши побелели, — душевную муку таю: В ограде пустынной, в саду одряхлевшем под осень следов твоих нет; Под инеем чистым, под ясной луною в мечтах лишь тебя узнаю. Все время, все время душа моя рвется с гусями, летящими вдаль; Безлюдно, безлюдно, лишь вечером слышно — вальки запоздалые бьют. Кто может меня пожалеть и утешить? Я сохну по желтым цветам, Лишь тем утешаясь, что в праздник осенний любовь повстречаю мою. Царевна Душистых трав

РАЗЫСКИВАЮ ХРИЗАНТЕМУ

Беспечно взглянув на сверкающий иней, приятно пройтись одному, Когда ни с лекарством, ни винную чашу оставить нельзя никому. При инее этом, под этой луною в чьем доме найдутся ростки? За этим порогом, у этой ограды где осень цветет – не пойму. Вощеные туфли уходят далеко, и радость в душе у меня; Печальную песню свою напеваю, и сердцу тоска моему. И желтый цветок словно вымолвить хочет: «Поэт, ты меня пожалей, Меня на рассвете на посох не вешай, чтоб к дому нести своему!» Княжич, Наслаждающийся розами

САЖАЮ ХРИЗАНТЕМУ

Тебя я, мотыгу садовую взяв, унес из осеннего сада. Повсюду, повсюду я землю вскопал у дворика подле ограды. Вчера ночью темною дождь оживил рассаду, пролившись внезапно; Сегодня в час утренний иней раскрыл цветы, нам несущие радость. Читаю на холоде тысячу строф во славу осенней красы; Принес, охмелевши, я кубок вина к твоей ароматной прохладе. Вином тебя полил, окучил тебя, в знак нежной любви к тебе. Ах, стали бы эти дорожки в саду для бренного мира преградой! Княжич, Наслаждающийся розами

ЛЮБУЮСЬ ХРИЗАНТЕМОЙ

Из далекого сада сюда принесен золотистый цветок дорогой. И прозрачен, и бледен один его куст, но зато еще ярче другой. У ограды прозрачных и редких цветов я, колени обнявши, пою; Где холодный и чистый царит аромат, с непокрытой сижу головой. Сколько ты не ищи, – кто сравнится с тобой, государь, презирающий мир? Как бы я ни искала, – ты только один друг, напев постигающий мой. Переменится скоро осенний пейзаж, так не будем же время терять. Будем вместе жалеть, друг на друга смотря, о недолгой поре золотой. Подруга Утренней зари