Сон в красном тереме. Том 1

Цао Сюэцинь

– Если уж на то пошло, то и твоей фразе «твоим ароматом все строки полны» нет равных, – возразила Ли Вань.

– Следует признать, что на этот раз «Царевна Душистых трав» проиграла, – заметила Тань-чунь. – Такие выражения, как «еще не раскрылись цветы» и «в мечтах я тебя узнаю», лишь несколько оживляют смысл слова «мечтаю», но никаких чувств не вызывают.

– Твои выражения «холод мне пряди висков увлажняет» и «запахи грубым платком завладели» тоже ничем не напоминают название темы «Закалываю хризантему в волосы», – улыбнулась Бао-чай.

– «Но с кем же твой тайный союз» и «но что ж запоздал твой цветок», – добавила Сян-юнь, – представляют собой вопросы, на которые ничего нельзя ответить, так как все ясно без слов.

– Однако такие строки, как «я, колени обнявши, пою» и «с непокрытой сижу головой», показывают, что невозможно расстаться с хризантемой, – улыбнулась Ли Вань. – Если бы хризантема знала об этом, то, наверное, пришла бы в ужас от твоей назойливости!

Все рассмеялись.

– В этих состязаниях я снова провалился! – с улыбкой произнес Бао-юй. – Неужели мои выражения «в чьем доме я всходы найду?», «где вас отыщу – не пойму», «вощеные туфли уходят далеко» и «стихи я печально о вас напеваю» совершенно не относятся к слову «разыскиваю»? Неужели слова «вчерашнею ночью живительный дождь» и «утром сегодня под инеем вдруг» ничего не напоминают о слове «сажаю»? Можно досадовать лишь на то, что их нельзя сравнить с такими выражениями, как «твоим ароматом все строки полны – пою этой яркой луне», «ты холодный и чистый струишь аромат – я, колени обнявши, пою», «пряди висков», «грубым платком», «золото блекнет и вянет», «пятна одни зеленеют», «нигде не увидишь цветов» и «в мечтах я тебя узнаю». Но ничего, – добавил он, – завтра у меня время свободное, и я сочиню двенадцать стихотворений.

– Твои стихи тоже удачны, – поспешила успокоить его Ли Вань, – они лишь немножко уступают остальным по новизне и оригинальности.

Обменявшись замечаниями, все снова попросили подать горячих крабов и уселись за большим круглым столом.

– Вот я держу в руке клешню краба и любуюсь коричными цветами, – сказал Бао-юй, вставая. – По этому поводу тоже следовало бы создать стихи. Я уже сочинил одно стихотворение. Кто желает еще?

Он поспешно вымыл руки, взял кисть и записал:

С клешнею в руке я рад ощутить в коричной тени холодок. Я уксус налил, имбирь истолок и радость умерить не мог. Сын знатных отцов, любитель поесть, еду запивает вином; У этого принца, ходящего боком, живот, лишенный кишок. В пупке у него скопляется жир — ем жадно, опасность забыв; На пальцах моих, как я их ни мыл, остался зловонный душок. На свете все люди любили всегда и рот, и живот ублажать. Над этим смеялся на Склоне Святой, но с этим покончить не мог.

– Таких стихов можно сразу сочинить хоть целую сотню! – засмеялась Дай-юй.

– Твои способности уже истощились, вот ты и начинаешь оценивать достоинства и недостатки других, вместо того чтобы самой взять да сочинить! – с улыбкой заметил Бао-юй.

Дай-юй ничего не ответила, только запрокинула назад голову, тихо продекламировала сочиненное стихотворение, потом схватила кисть и одним росчерком записала:

Железо брони и копья клешней они после смерти хранят. На блюде лежат, блистая красой, их каждый попробовать рад. Нефритовым мясом панцирь клешней за парою пара наполнен; И красного жира внутри скорлупы куска за куском аромат. Я мясу любому всегда предпочту чудесные восемь клешней; И кто-то вдобавок меня научил пить тысячу кубков подряд. Стою перед этой прекрасной едой, пред этой едою на праздник. Над инеем и хризантемами ветры меж листьев корицы шумят.

Когда Бао-юй прочел стихотворение, он принялся восхищаться, но Дай-юй одним рывком разорвала бумагу и приказала служанкам сжечь ее.

– Мои стихи хуже твоих, пусть их сожгут, – сказала она. – Стихотворение о крабе получилось у тебя лучше стихов о хризантеме, так что ты его сохрани!

– Я тоже сочинила стихотворение, – заявила в этот момент Бао-чай. – Не знаю только, хорошо ли. Запишу его просто ради шутки.

Она взяла кисть и записала. Все стали читать:

Корица густая, тенистый утун, — сидим, наливая вино. В Чанъани, как праздник осенний придет, всегда истекают слюной. Не видят уж очи, пути и дороги идут поперек или вдоль; Не важно утробе, весна или осень, пред черной и желтой едой.

– Замечательно, чудесно! – раздались восхищенные возгласы, когда дочитали до этого места.

– Ловко же она нас поддела! – воскликнул Бао-юй. – Теперь я вижу, что мои стихи тоже нужно сжечь!

Стали читать дальше:

Пред вонью бессильно вино – и берет муку хризантемы одна; Коль приторность жира душа не снесла, добавит имбиря другой. Сегодня наполнен клешнями котел, какой же от этого прок? — Лишь запах колосьев останется там, где выгнулся берег дугой.

– Вот настоящий гимн крабам, – заявили все, когда окончилось чтение. – Оказывается, даже в маленькую тему можно вложить большой смысл! Только замечания кое о ком из присутствующих очень едкие!

В это время в сад снова пришла Пин-эр. Прочтите следующую главу, и вы узнаете, зачем она пришла.

Глава тридцать девятая, из которой читатель узнает о том, как деревенская старуха болтала вздор и как впечатлительный юноша стал искать в нем истину

При появлении Пин-эр все бросились к ней с расспросами:

– Что делает твоя госпожа? Почему она не пришла?

– Откуда у нее может быть свободное время? – улыбаясь, сказала Пин-эр. – Ей даже не удалось поесть! Сама она прийти не может, поэтому велела мне спросить у вас, есть ли еще крабы.

– Конечно есть, даже много, – ответила Сян-юнь и тут же приказала служанкам положить в короб десяток самых крупных крабов.

– Побольше жирных, с круглым брюшком, – наставляла Пин-эр.

Ее пригласили к столу, но она отказалась.

– Приказываю тебе – садись! – в упор глядя на нее, сказала Ли Вань.

Она усадила Пин-эр рядом с собой, налила кубок вина и поднесла к ее губам. Пин-эр быстро отпила глоток и вновь собралась идти.

– Не разрешаю тебе уходить! – удержала ее Ли Вань. – Теперь я вижу, что Фын-цзе для тебя всё, а меня ты и слушать не желаешь!

Обратившись затем к служанкам, она коротко приказала:

– Короб с крабами отнесете второй госпоже Фын-цзе и скажете, что я оставила Пин-эр у себя!

Женщины взяли короб и удалились. Через некоторое время они возвратились и доложили:

– Вторая госпожа велит вам и всем барышням во время еды не смеяться и не болтать. В этом коробе она прислала немного печенья из муки водяного ореха и хворост на курином жиру, которые только что получила от жены младшего дяди.

Потом, обратившись к Пин-эр, продолжала:

– А вам, барышня, госпожа велела передать, что, поскольку она послала вас с поручением, а вы не хотите возвращаться домой, можете оставаться здесь, только не увлекайтесь вином.