Сон в красном тереме. Том 2

Цао Сюэцинь

– Ну как это называется? – первая придя в себя, возмутилась Си-чунь. – Вошел и даже не предупредил! Разве можно так пугать людей? Ты давно здесь?

– Порядочно, – отвечал Бао-юй, – с того момента, как вы боролись из-за какого-то угла.

С этими словами он почтительно приветствовал Мяо-юй, а затем с улыбкой произнес:

– Уважаемая Мяо-юй почти никогда не выходит за ворота своего святого храма. Как могло случиться, что я встретил ее здесь?

Мяо-юй покраснела, ничего не ответила и, опустив голову, стала внимательно смотреть на шашечную доску. Поняв, что он сказал

лишнее, Бао-юй смущенно улыбнулся:

– Конечно, человека, который ушел в монастырь, нельзя сравнивать с нами, мирянами. Прежде всего, у монахинь душа обретает успокоение. А поскольку душа обретает успокоение, совершенствуются умственные способности и рождается мудрость…

Не успел Бао-юй договорить до конца, как Мяо-юй подняла голову, бросила на него взгляд, затем снова потупилась, и румянец на ее лице еще больше сгустился. Заметив, что она умышленно не замечает его, Бао-юй в растерянности сел рядом.

Си-чунь предложила сыграть еще партию, и Мяо-юй после длительной паузы произнесла:

– Ладно, давай!

С этими словами она встала, поправила на себе одежду, потом снова опустилась на свое место и как бы между прочим спросила у Бао-юя:

– Ты откуда пришел?

Бао-юю до этого хотелось, чтобы она заговорила с ним, тогда он бы ей все объяснил. Но теперь вопрос Мяо-юй насторожил его, и он подумал: «Может быть, она готовит мне ловушку»?

Он в смущении отвернулся и ничего не ответил. Мяо-юй засмеялась и стала разговаривать с Си-чунь.

– Тебе трудно ответить, брат мой? – спросила юношу Си-чунь. – Неужели тебе показался странным такой обычный вопрос «откуда ты пришел»? Разве из-за этого стоит смущаться в присутствии посторонних?

Услышав эти слова, Мяо-юй вспомнила о своем доме, сердце ее дрогнуло, и она почувствовала себя неудобно.

– Я уже долго здесь, – сказала она, вставая, – пора возвращаться в кумирню!

Си-чунь, прекрасно знавшая характер Мяо-юй, не стала ее удерживать и проводила до ворот.

– Я давно не была у тебя, – сказала ей на прощание Мяо-юй, – здесь дорога такая извилистая, что я могу заблудиться.

– А если я провожу? – промолвил Бао-юй.

– Не смею утруждать тебя, – отвечала Мяо-юй. – Но если хочешь, пожалуйста.

Попрощавшись с Си-чунь, они оба покинули «террасу Ветра в зарослях осоки» и, проходя по тропинке мимо «павильона реки Сяосян», вдруг услышали звуки циня…

– Кто это играет? – с недоумением спросила Мяо-юй.

– Наверное, сестрица Линь, – отвечал Бао-юй.

– Неужели она умеет? Почему я об этом не знала?

Тогда Бао-юй рассказал ей о недавней беседе с Дай-юй и в заключение попросил:

– Зайдем к ней, посмотрим!

– С древнейших времен цинь только слушают, но никогда не бывало такого, чтобы его смотрели, – усмехнулась Мяо-юй.

– Я всегда говорил, что я человек невежественный, – смущенно ответил Бао-юй.

Они приблизились к «павильону реки Сяосян», сели на камень и стали слушать чистую, проникновенную мелодию. Потом нежный голос запел:

Ветер все свищет и свищет, осень уже пролетает; Тысячи ли до родной стороны, горько рыдаю одна я. Вдаль я смотрю – где-то там земли родные — И, опершись на перила, слезы на платье роняю.

Последовала пауза, а через некоторое время пение продолжалось:

Дальние, дальние горы, лента речная длинна; Окна мои озарив, ясная светит луна. Звезды мерцают в Небесной реке, в долгой тоске я не ведаю сна; В тонкой одежде я вся трепещу, ветер, роса холодна.

Опять последовал перерыв, во время которого Мяо-юй сказала:

– Первая строфа на одну рифму, вторая строфа – на другую. Послушаем дальше.

В этот момент раздалось пение:

Только невзгоды тебя в жизни все время встречали; Я ж вижу только одно: вечную тяжесть печали. Наши сердца – и твое и мое — могут забыть друг о друге едва ли, — Так же и в древности люди счастья в разлуке не знали.

– Вот и еще строфа, – промолвила Мяо-юй. – Какая глубокая печаль скрывается в ней!

– Я не разбираюсь в музыке, но эта мелодия вселила скорбь и в мою душу, – отозвался Бао-юй.

В этот момент снова зазвенели струны циня.

– Тон взят слишком высоко, – заметила Мяо-юй, – не гармонирует с прежним.

Вновь послышалось пение:

Жизнь человека как легкая пыль в этой юдоли мирской. Даже земля и высокое небо тронуты нашей судьбой. Тронуты нашей судьбой — что ж тосковать без конца? Разве сравнятся с луной в небесах чистые наши сердца?

Мяо-юй от изумления изменилась в лице.

– Почему она перешла на другой тон?! От такой печальной мелодии могут расколоться даже камни! Это уж слишком!

– Что значит «слишком»? – спросил Бао-юй.

– А то, что она не проживет долго! – отвечала Мяо-юй.

В это время послышался жалобный звук – казалось, будто лопнула струна. Мяо-юй поспешно встала и направилась прочь.

– Что случилось? – окликнул ее Бао-юй.

– Потом сам поймешь, – послышался ответ, – сейчас не будем говорить об этом!

Бао-юй, полный уныния и сомнений, тоже встал и направился во «двор Наслаждения розами». Но об этом речи здесь не будет.