Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров
Шрифт:
— Я привыкла.
— Говорят, вас сошлют на самый Сахалин.
— Говорят… — Сонька вздохнула. — А на Сахалине — смерть.
— Это правда, — согласился надзиратель и добавил: — Мне вас жалко.
Сонька просунула руку в окошко, нащупала его ладонь.
— Благодарю.
Оба какое-то время молчали.
— Я бы очень хотел вам помочь, — тихо сказал Василий.
Сонька засмеялась:
— Ты с ума сошел. Как?
— Пока не знаю.
— Не делай этого, — попросила воровка. — Тебя осудят и сошлют.
— Знаю.
Сонька не выпускала его ладонь.
— Я старая для тебя.
— Нет… Нет! Вы самая лучшая!.. Что я могу для вас сделать?
— Ничего.
— Но я хочу!
— Приходи ко мне каждую ночь, и мне этого будет достаточно.
— Правда?
— Клянусь.
— Я обязательно буду приходить. Я каждую минуту думаю о вас.
Сонька в числе других женщин-заключенных ходила по кругу прогулочной площадки, время от времени бросая взгляд на надзирателей, стоявших на верхней стене с ружьями. Глазами она выискивала своего надзирателя.
И вдруг увидела его. Скорее даже не увидела, а почувствовала. Он стоял на стене крайний и не сводил с нее глаз. В глазах были страсть, обожание, почти непреодолимое желание прыгнуть вниз и оказаться рядом с заключенной.
Воровка едва заметно улыбнулась ему и подняла два пальца. Он заметил это.
Василий просунул руку в окошко карцера, он держал ладонь Соньки крепко, страстно.
— Завтра вас отправят по этапу, — шептал он. — И я больше не увижу вас.
— Значит, не судьба.
— Судьба. Это судьба, — бормотал надзиратель. — Я придумал: мы сбежим отсюда.
Сонька тихо рассмеялась:
— Сумасшедший… Мой сумасшедший мальчик. Это невозможно.
— Возможно. Я все продумал: — Он просунул лицо поближе к Соньке, прошептал: — Ближе к утру конвоиры хотят спать. Я сказал, что покараулю за них, я уже договорился с ними об этом. И мы сбежим.
— Вася, послушай меня, Вася… Это так не делается. Чтобы бежать, надо готовиться.
— Некогда готовиться! — почти истерично зашептал надзиратель. — Сказал же, завтра вас увезут! По этапу! И тогда я ничего не сделаю!.. — Он прислушался к дальним шагам, убрал руку. — Ждите. Когда нужно, я постучу.
Соньке уже начало казаться, что надзиратель передумал. Но вот Василий осторожно просунул ключ в замок камеры, тихонько приоткрыл дверь и махнул узнице:
— Сюда.
Сонька послушно покинула камеру и залюбовалась надзирателем, высоким, статным, большеглазым. Он взял ее за руку, повел за собой, ступая на носки и прижимаясь к стенкам. Воровка во всем следовала ему. Они миновали длинный железный коридор, стали медленно спускаться по лестнице. Ни в коридорах, ни на лестницах не было ни души, в камерах также стояла тишина, и лишь едва слышные шаги беглецов нарушали привычный тюремный покой.
Надзиратель и Сонька спустились еще на один пролет, и тут кто-то окликнул их.
— Стоять! Кто там?
Василий прижал женщину к стене, сам выступил вперед.
— Чего орешь? — спросил строго. — Это я, Василий Михайлов!
— А чего бродишь?
— Все спят, потому кто-то один должен бродить.
— Ну, смотри… А то я бог знает чего подумал.
— А ты не думай, а спи.
Человек наверху ушел. Василий вернулся к Соньке, по-свойски улыбнулся ей, и они отправились дальше.
Наконец беглецы вышли из коридоров тюрьмы и оказались перед караульным помещением, за которым была свобода.
Василий придержал Соньку, соображая, что делать, затем тихонько велел:
— Жди здесь.
Он решительно пересек небольшой дворик. Караульный увидел его, покинул караулку и предупредительно вышел навстречу.
— Чего надо?
— В двадцать девятой опять бузят, — ответил Василий.
— Ну, так разбуди караул.
— Разбудил, все без толку. Надо звать подмогу.
Они вернулись в караулку, дежурный снял со стены телефонную трубку, и в это время Василий сильно ударил его по голове прикладом лежащего рядом ружья. Караульный рухнул на землю, надзиратель тут же махнул Соньке, и она опрометью бросилась к нему.
Они бежали по ночному лесу не останавливаясь, не разбирая дороги, не отпуская рук друг друга. Изредка надзиратель счастливо оглядывался на слегка уставшую Соньку и почему-то шепотом упрашивал:
— Совсем немного осталось. Надо подальше убежать. Прошу тебя, потерпи!..
Неожиданно лес закончился, перед беглецами открылся бесконечный, окутанный предрассветным туманом луг. Посреди луга стоял большой стог свежескошенного сена. Беглецы бросились к нему.
Это был высший момент любви и счастья. Они купались в стогу, задыхаясь от запаха сена, запаха друг друга. Василий целовал Соньку, она отвечала тем же, обвивала его руками, умирала и воскрешалась, чтобы вновь обнять молодое сильное тело, погрузиться в страсть и никому не отдавать короткое счастье, подаренное судьбой, случаем.
Надзиратель проснулся оттого, что солнце светило прямо в глаза и над головой весело распевали птицы. Он осмотрелся — подруги нигде не было видно. Василий поднялся, выбрался из сена, спустился вниз, на землю, но и здесь Соньки не было. Он обошел стог со всех сторон, в некотором недоумении протер лицо — воровка исчезла.
И вдруг он услышал собачий лай. Василий не сразу сориентировался, гуда бежать, и бросился было в противоположную сторону от той, откуда они с Сонькой прибежали, но увидел несущихся навстречу собак, натасканную на погоню свору.