Соперник

Дуглас Пенелопа

Выглянув в патио через стеклянные двери, увидела Эдди, подметавшую площадку вокруг бассейна, который уже был накрыт в преддверии зимы. Однако посмотрев в сторону, заметила, что джакузи также была накрыта защитным чехлом. Когда я тут жила, ее продолжали использовать в течение холодных месяцев, наряду с садовой мебелью и зоной для барбекю. Папа Мэдока любил еду, приготовленную на гриле, они даже посреди января могли жарить стейки на улице.

Сейчас же дворик опустел. Пожухшие листья летали туда-сюда. Похоже, Эдди не добилась особого прогресса в

уборке. Да она, судя по всему, даже не пыталась.

В этих стенах не обходилось без проблем, но счастью и смеху тут тоже было место. Теперь же все казалось безжизненным.

Я открыла раздвижные двери и прошла в патио по каменным плитам.

– Эдди?

Она не посмотрела на меня, а ее низкий, тихий голос прозвучал не так приветливо, как при нашей последней встрече:

– Фэллон.

Сняв очки, сунула их в задний карман.

– Эдди, мне очень жаль.

Эдди поджала губы.

– Разве?

Мне не пришлось пояснять ей, за что я извинилась. В этом доме ничего не ускользало от ее внимания. Я знала, что ей известно о моей вине в этой кутерьме с разводом. Что Мэдока отослали в колледж тоже по моей вине.

– Да, жаль, – уверила ее. – Я не хотела, чтобы так получилось.

И это правда. Мне хотелось самой бросить Мэдока на сей раз, уязвить Джейсона и мою мать, однако я не предполагала, что она станет столь усердно противиться разводу или что Мэдок попадет под перекрестный огонь.

По правде говоря, об Эдди я вообще не подумала.

Она выдохнула через нос и продолжила подметать с хмурым лицом.

– Эта стерва думает, что заберет дом, – буркнула Эдди. – Она заберет дом, продаст весь интерьер и оставит его стоять мертвым грузом.

Я подступила ближе.

– Не заберет.

– Да все равно не важно, наверно, – перебила она с горечью в голосе. – Джейсон предпочитает проводить время в городе или у Кэтрин, Мэдок тут тоже уже несколько месяцев не появлялся.

Я отвела взгляд. Мое лицо вспыхнуло от стыда.

Это моих рук дело.

В глазах начало щипать, поэтому я зажмурилась и сглотнула. Я все исправлю. Должна исправить. Мне не следовало возвращаться. У Мэдока все было хорошо. Они все были в порядке, пока не появилась я.

В этом доме когда-то кипела жизнь, гремели вечеринки, звучал смех. Сейчас он был пуст. Семья Эдди, которую она любила, о которой заботилась, практически распалась. Все отдалились друг от друга. Последние три месяца Эдди провела тут едва ли не в полном одиночестве. Из-за меня.

Я отступила, зная, что она не захочет слышать очередное извинение. Развернувшись, направилась к дверям.

 – У тебя вещи остались в комнате, – сообщила Эдди, и я обернулась. – И в подвале несколько коробок.

Что? Я ничего не оставляла в подвале.

– Коробок? – переспросила растерянно.

– Коробок, – повторила она, не глядя на меня.

***

Коробки?

Я

вернулась в кухню, но вместо того, чтобы пойти наверх и собрать вещи, которые не забрала с собой несколько месяцев назад, направилась прямиком к двери, ведущей в подвал.

Странно, что там могло находиться что-то, принадлежавшее мне. Мать выбросила все содержимое моей комнаты, к тому же я изначально мало барахла привезла, когда мы переехали сюда жить.

Я спустилась по ярко освещенной лестнице. Мои шаги были практически неслышны на ковровом покрытии.

Так же, как и сам дом, подвал был огромен. Там насчитывалось четыре комнаты. В одной обустроили дополнительную спальню, во второй располагался алкогольный арсенал мистера Карутерса, в третьей хранили праздничные украшения. Последняя представляла собой обширную открытую зону с игровым центром для видеоигр, столом для бильярда, настольным футболом, гигантской плазменной панелью и другими развлекательными гаджетами, которыми подросток вроде Мэдока мог бы насладиться в компании друзей. Еще тут стоял холодильник, заполненный различными закусками и напитками, и диваны для отдыха.

Но я с удовольствием проводила время в подвале только после того, как мистер Карутерс решил установить здесь оборудование для моего хобби.

Мою полурампу.

Он думал, что таким образом поможет нам с Мэдоком наладить контакт. Раз я ни с кем не дружила, то, находясь тут, была вынуждена пересекаться с друзьями Мэдока. Чтобы каждому из нас было с чем поиграть.

Это не сработало.

Я просто держалась подальше, когда Мэдок принимал гостей, а свои навыки оттачивала в другое время. Дело было не столько в нем, сколько в его друзьях. Джаред мне казался угрюмым, остальные – тупыми.

Осмотревшись по сторонам, заметила идеальную чистоту, царившую в помещении. Бежевый ковер, похоже, новый; дерево пахло полиролью для мебели. Свет струился из дверей, ведущих к нижнему уровню бокового патио. На желто-коричневых стенах по-прежнему висела бесчисленная атрибутика университета Нотр-Дам: флаги, знамена, фотографии в рамках, сувениры.

Целая стена была отведена под семейные фотографии, по большей части запечатлевшие взросление Мэдока. Десяти- или одиннадцатилетний Мэдок открывает рождественские подарки. Мэдок, демонстрирующий руками какой-то дурацкий гангста-жест, и Джаред под капотом GTO.

Еще один снимок – наш совместный. Прямо по центру, над роялем. Мы тогда прохлаждались у бассейна, и Эдди захотела нас сфотографировать. Нам было лет четырнадцать или пятнадцать. Мы стояли спиной к спине, прислонившись друг к другу, скрестив руки на груди. Помню, Эдди пыталась заставить его приобнять меня за плечо по-братски, но мы отказались позировать иначе.

Изучая фото с близкого расстояния, заметила, что я смотрела в камеру немного сердито. Хотя на моих губах играла едва уловимая улыбка. Я старалась изобразить скуку, несмотря на бабочек, порхавших в животе. Мое тело начало реагировать на Мэдока, и меня это бесило.