Сорок монет
Шрифт:
Она осторожно поцеловала его в щеку и, не оглядываясь, вышла. Растерянный, полуодетый, Ханов так и остался сидеть на диване и лишь постукал себя по лбу обоими кулаками.
В бездумном оцепенении он просидел так, наверно, около часа. Потом вдруг спохватился — время близилось к десяти. Хочешь не хочешь, а надо было идти на работу.
Необычно сгорбившись, Ханов приблизился к окну и, чуть отодвинув занавеску, выглянул на улицу. Но машины, которой полагалось быть к девяти, не обнаружил. Удивлённый и обиженный,
— Это ты, Мямля?
— Я, Каландар-ага. Чем могу служить?
— Где этот Лысый? Куда он девался?
— Разве он за вами не приехал? А я сижу здесь спокойно, в полной уверенности, что он давно ждёт вас.
— Не это ли спокойствие нас и подводит?.. Может, он собирается сбежать от меня?
— Нет, Ширли не такой. Наверно, у него объявилось какое-нибудь сверхважное дело. Обычно он очень аккуратен.
— Какое у него может быть дело важнее меня?
— Сейчас я им займусь, Каландар-ага.
— Ты мне разговоры не разводи! Немедленно разыщи его и пошли за мной.
— Куда, Каландар-ага?
— Он сам знает!
И без того расстроенный, Ханов с силой швырнул телефонную трубку, словно вымещая на ней свои неудачи.
— До чего разболтались люди! Пока не скажешь — ничего сами не сделают!..
Больше всего Ханов ненавидел ожидание. Он оделся, умылся, посидел на диване. Встал, походил по комнате, нетерпеливо поглядывая в окно… И вдруг его взгляд упал на стол, где под целлофановой салфеткой его ожидал заботливо приготовленный завтрак. Нохурская брынза, колбаса, ковурма, сливки, яйца, виноград. Всё, вплоть до свежего чурека.
Ханов постоял, посмотрел, горько покачал головой и снова накрыл стоявшую на столе еду.
Он курил сигарету за сигаретой, а Лысый Ширли всё не появлялся.
Этот негодник, наверно, носится вокруг своей скандалистки, а я должен тут сидеть и ждать его, вместо того чтобы работать! — наливался гневом Ханов. — Придётся пойти пешком».
Но едва он, раздувшись от неистовой злобы, вышел из дома, как подкатила машина, и Лысый Ширли, с виноватым видом выскочив из неё на тротуар, принялся оправдываться:
— Не ругайте меня, Каландар-ага! У моей Овадан тяжёлый приступ, пришлось отвезти её в больницу.
Вместо того, чтобы посочувствовать человеку и хотя бы из вежливости осведомиться, что с его женой, Ханов поморщился и сказал:
— Государственные дела не должны страдать из-за таких вещей…
— Простите меня, Каландар-ага, — понурил голову Ширли. — Только уж очень ей было худо…
Но дальнейшие объяснения Лысого Ширли уже не коснулись слуха председателя исполкома. Он уселся на заднее сиденье и с силой хлопнул дверцей.
— Поезжай!
«Из чего же сердце у этого человека? — размышлял Ширли, взявшись за баранку. — Из камня? Нет, похоже, что у него вовсе нет сердца…»
— Куда
— А прежде ты куда ездил?
Ширли, ни слова не говоря, двинулся по направлению к исполкому, но не свернул, где было ближе, а проехал мимо.
— Куда ты жмёшь, будто тебе по башке дали палкой! — заорал на него Ханов. — Поворачивай!
Не сбавляя скорости, тот глухо ответил:
— Теперь здесь нет поворота. Видите, уличные знаки изменились.
— Это для тебя они изменились! — разъярился Ханов. — А для меня нет. Поворачивай!
Несмотря на крики и угрозы, Лысый Ширли не подчинился приказанию. Он подъехал к исполкому как положено, остановился у подъезда и, не дожидаясь, пока председатель выйдет из машины, повернулся к нему с ключами в протянутой руке.
— Это ещё что такое? — вытаращил глаза Ханов. — И ты сбежать хочешь?
— Мне бежать никуда не надо, — побледнев от волнения, ответил Ширли. — Вот вам ключи и водите сами. Будете поворачивать, где понравится. А с меня довольно. У меня свой начальник есть.
— Я тебя заставлю!
Вместо ответа Ширли только улыбнулся и покачал головой.
— Ты чего скалишься? — снова обрушился на него Ханов. — Кто ты такой? Да если я захочу, заставлю и твоего начальника водить свою машину.
— Пожалуйста! Только я не поведу! — не смущаясь, ответил Ширли. — Я не шофёр. Я в ремонтной мастерской работаю.
Услышав знакомый скрип сапог, ответственный секретарь быстренько поправил галстук и разгладил усы. Чуть задержавшись возле него, Ханов спросил:
— Что происходит?
— Всё в порядке, Каландар-ага. Неужели этот Лысый так и не заехал за вами и заставил вас идти пешком? Я перевернул всё вверх дном, но так и не нашёл, его, Каландар-ага, Говорят, рано утром он явился в гараж и уехал. После этого никто его не видел.
— Я видел. На! — Ханов бросил на стол ключи от машины и уже хотел было пройти к себе в кабинет, но в это время секретарь кивнул в сторону сидевшего у стены Кособокого.
— Он ждёт вас с девяти часов, хотя я говорил ему, что вы неизвестно когда будете, и советовал прийти завтра.
— Какое у него дело ко мне? — едва взглянув на Гайли, спросил председатель исполкома.
— Говорит, жалоба.
Услышав слово «жалоба», Ханов проявил к посетителю некоторый интерес.
— Здравствуйте! На кого у вас жалоба?
— Было бы неплохо поговорить без посторонних, — доверительно сообщил Гайли, поднимаясь со стула.
— Может, вашу жалобу можно рассмотреть и без моего участия? Скажем, если это что-нибудь вроде скандала с женой, на то у нас есть милиция, прокурор…