Сорок уроков русского. Книга 1
Шрифт:
Зато совершенно иначе, с благородством, звучит синоним — стан, поскольку вбирает в себя не только орган потребления и переваривания добытой на охоте пищи, а более всего достойную подставку для ношения Ее Величества Головы. Если человек статный, то и выя у него прямая, и голову несет гордо, высоко, и взор у него соответствующий. Но если сутулый, сгорбленный, горбатый, угнетенный (от слова гнет), то и голова у него находится в соответствующем положении.
Стан, прежде всего, подразумевает гармонично развитый костяк и мышечную ткань, игнорируя брюхо — принадлежность людей тучных, голова коих является неким дополнением к тулову.
Тут я и понял: американская мечта — это похудание, приобретение хотя бы внешнего образа человеческого.
Но когда есть такой образ, то к стану посредством рамо, плечей, крепятся верхние конечности, руки. Правая — десница, десная, потому и правая, к светлой права относящаяся, дневная. Левая — шуйца, другая «пола времени»: шуя — ночь, тьма, потушенный огонь. Тушить — умервщлять, прятать огонь, отсюда возникло слово — туша, труп, мертвое тело животного. Тужить, жить с тугой, тайной печалью. Но само слово печаль вовсе не означает горе либо падение надежд от жизненных трудностей, отчаяние (жить всегда трудно); жить в печали — это жить в заботе, печься о близких своих, о земле, о доме, но все-таки жить. «Жить — не тужить» — это недостижимая, неизбывная мечта, понимаемая ныне как этакое беззаботное существование. Если человек ни о чем не печалуется, как говорили еще недавно, гнать его надо из общества поганой метлой. То есть туга, печаль — это нормальное состояние жизни участливого, неравнодушного, заботливого, живого человека, пока смерть его не потушила, не задула трепещущий на ветру огонек. Меняется один звук, Ж на Ш, и полностью меняется суть. Слова жуть и шуть фактически однокоренные, но с разным, противоположным, смыслом. Жутко — страшно (перед огненной стихией), шутка — смешно, поэтому М. Задорнов прав: когда смешно, тогда не страшно.
И, наконец, нижние конечности, ноги — важнейшая деталь плоти, соединяющая человека с землей и одновременно несущая, двигающая все тело целиком. Поэтому и название ноги, нога: НО, НЯ, НЫ — я, мой, мне, меня, буквально двигающие меня (ГА — движение). Кисти рук, в частности ладони, и поверхность стоп ног — это в буквальном смысле открытая часть мозгов: нервные окончания напрямую связаны со всеми его областями. Под вопросом остается обоняние, однако и тут есть возможности определять запах по ассоциативному ряду. Говорят, можно оттренировать способность через осязание определять запахи.
К подобным экспериментам я отношусь прохладно, считаю, без особой нужды не следует искушать и так перегруженное подсознание, особенно у современного человека, от условий существования получающее некое раздвоение. Мы думаем и делаем одно (чаще по принуждению), но подсознательно стремимся совсем к другому и жить хотим вообще по третьему сценарию. Отсюда возникают все модные ныне болезни психики: вялотекущая, неосознанная неудовлетворенность, чувство несамореализованности, депрессия, пессимизм и патологический, циничный нигилизм. Кстати, два последних не признак большого ума — симптомы деградации личности. Нужно ли усугублять это «лишними», неприменимыми практиками? Особого толку не будет, только мозги свернете набекрень.
Если жизнь прижмет, необходимые способности возникнут сами и без особого напряжения. Когда я заблудился в пещерах, за первые несколько суток разбил себе все — голову, лицо, руки, колени и голени. Кто бывал в диких карстовых пещерах, тот знает, как это — передвигаться на ощупь в абсолютной тьме, по конусной подошве в завалах, с неведомой кровлей. Фонарик сдох, скоро истерся и кремень в зажигалке (кстати, искры освещают хоть на мгновение, но ярко). Потом как-то само собой начал чуять все преграды впереди, просто шел с вытянутыми вперед руками и будто щупал ногами пространство. Но, как только начинал задумываться, почему это так происходит, либо привыкал и вел себя самоуверенно, мгновенно терял «зрение». Надо
было ни о чем не думать и все время «прислушиваться» к своим рукам и, главное, к ногам.
И только раз эти «глаза» подвели по причине того, что нетолстый сталактит угодил между рук и я с размаху треснулся лбом о конец каменной сосульки — искры полетели. Думал, третий глаз открылся, и теперь эта способность у меня навсегда, но в пещерах я ослеп (панувеит), полтора месяца был полностью незрячим. И даже по прямым коридорам клиники ходил с опаской, спотыкался, держался за стенки.
Однако совершенно уверен: случись острая необходимость, и все опять повторится.
Потому что тогда включатся 97% «пустых», якобы не задействованных клеток мозга, позволяющих видеть не только глазами...
Сердце. Урок тридцать третий
Наш язык, как завзятый старатель, все свое существование занимается тем, что отмывает от пустой, легкой породы черный песок — шлих, в котором как раз и остаются золотые песчинки слогокорней либо самородки целых слов. И если уж следовать приискательской терминологии, то и сам шлих, тяжелая фракция, хоть и черная, невзрачная на вид, однако обладает ценностью ничуть не меньшей, а то и большей, чем золото (платина, вольфрам, касситерит и др). Физика тут стара, как мир: все легковесное смывается водой и временем, на дно оседает и накапливается лишь то, что имеет большой удельный вес. Дар Речи формировался точно таким же образом, поэтому в нем и отшлиховалось все самое ценное и вечное, в частности такие неуловимые фракции, как философия и психология давно минувших эпох.
И это единственный источник, из которого можно почерпнуть знания о миропредставлении наших пращуров, извлекая мысль, когда-то заложенную в слово.
Пример тому — сердце. Этимология проста и, думаю, на тридцать втором уроке доступна каждому: середа, среда, середина. То есть центр всей человеческой плоти, на первый взгляд, всецело повинующийся мозгу. Да, я много слышал свидетельств, будто есть на свете йоги, способные управлять сердцебиением, замедлять, останавливать его, как незабвенный граф Калиостро. Однако ни один свидетель не мог указать на конкретного, а будто где-то слышал, читал или ему «открылось». И даже если указывали, то йог был не в той форме или не хотел демонстрировать, хотя будто вчера еще делал это в лёгкую, или ему что-то мешало (отрицательная энергия пространства, время дня) ... — в общем, как плохому танцору. Я допускаю, что это возможно, однако, пока сам руками не пощупаю, ничего сказать не могу.
Но скажу другое: работой сердца в какой-то степени все-таки управлять можно, и только в исключительном случае, когда вас переполняет чувство любви, страха или горя. От любви оно трепещет и подпирает горло, от страха уходит в пятки, от горя лопается. Все бы казалось так, но все эти чувства все равно продиктованы его Величеством Мозгом, причем все они возникают внезапно, неосознанно и необъяснимо с точки зрения здравого рассудка. Ну что с нами происходит в тот миг, когда мы в толпе, мельком, вдруг увидели взор красной девы, который потом из головы не идет, перед глазами стоит? Заставляет трепетать сердце и всюду ходить, искать, иногда многие годы? И клясть себя, что сробел тогда...