Соседи и родня Оттавии Малевольти
Шрифт:
–Я напишу сестре, чтоб не тратилась на покупку собственного дома, я ведь большей частью буду в плаваньях. А она так любит наш город…Ей будет скучно сидеть в горах и смотреть на стада овец.
–Как бы Вам позже не пожалеть об этом решении…
–Брось, Руперт. Вместе веселее.
–Осмелюсь сказать: у Вашей сестры сильно испортился характер.
–Ерунда. Я повторюсь: моряки на суше бывают редко.
Орину Филдингу пришлось ни раз краснеть за племянника, который хоть и был смышленый не по годам, но мог дерзить офицеру или отказаться от выполнения приказа, что у военных приравнивалось к преступлению. Вместо опёки Джозеф Сэндлер частенько получал родственный подзатыльник от дяди, которого оскорбляла такая манера поведения малявки.
Зато солдатская муштра подействовала благоприятно для здоровья. Бег и тренировки закаляли юное тело. Новый друг Зэфа, такой же курсант, заваривал ему траву, привезённую его отцом из далёких колоний в Индии, эти отвары быстро вылечили и укрепили желудок.
Беула прохаживалась по комнатушке садовника, посасывая длинный мундштук. Табачный дым мелкими клубами струился из сигареты.
Спенсер обвиняла Бернхарда:
–Ты приходишь ко мне, как к жене, из чувства долга.
–Да, я привык к тебе,– не отпирался Берни, развалившись на диване,– Да, наши встречи стали тусклы.
Женщина продолжала тираду:
–Я не могу так больше. Это мелко и паршиво встречаться вот так наспех, за спиной у твоей жены и моей сестры, прячась от всех людей.
–Что плохого в том, что у нас есть тайна?
–Я не буду больше ждать тебя.
–Скажи проще: я тебя разлюбила.
–Да, Бернхард, я тебя уже не люблю. Нельзя любить призрак.
–Можно. Супружеская любовь остывает ещё быстрее.
–Ты, как всегда, прав.
–Может, повременим со встречами месяца три-четыре?
–Нет, Бернхард, ты больше не войдёшь в мой дом. У меня появилось отвращение к тебе.
–Как скажешь, я тоже устал от тебя. Странно, однако, тебя жалит совесть, выгораживая себя, сосредотачиваясь на моём образе. Но что мы будем делать с Фрэдди?
–Ты беспокоишься о нём, зная, что у меня денег гораздо больше?
–Дело не в деньгах. Ребёнку нужно общение с близкими.
–Но разве я запрещаю тебе видеться с сыном?
–Значит, Фредерик так и будет жить в приюте?
–Не смеши меня, Берни, ты хочешь забрать мальчика в свой дом?
–Ни в коем случае. Он видел меня ни раз, и всё выложит Августе. Я думал, ты усыновишь его.
–Я подумаю, как сделать это без пересудов.
Совместная жизнь Наяды и Нормана не приносила обоим счастья.
Не могли они преодолеть скованности и в постели. Иногда руки Нормана тянулись к интимным местам жены, но на пол пути останавливались: почему он первый должен дарить ласку? Его жена никогда не хочет прижаться к нему…Они не любят друг друга…Их связывает лишь редкий секс, как нудная обязанность.
Всё же ноги в очередной раз сами вели его в спальню Наяды.
Заслышав его шаги, женщина нырнула под одеяло.
Разглядывая бугорок из одеял, мужчина надсмехался:
–Наяда, почему тебе не хочется глянуть: правильную ли позу я принял? Не противоречит ли эта поза благопристойности? Не навредит ли твоему честолюбию?
–Сволочь!– ругнулась жена, как кухарка, резво отбросила одеяла и запустила в Нормана подушкой.
–О, ты, как всегда, наглухо забинтована сорочками и шалью, словно египетская мумия…Впечатляет…
–Пижон! Зачем ты вообще пришёл в мою спальню?
–Действительно, что могло понадобиться мужу ночью в спальне жены? Может, он искал ласку?
–Ты – извращенец! Как можно требовать ласки от женщины, которая ждёт ребёнка?
–Хорошо, я – извращенец, а ты – недочеловек. И имя у тебя даже нечеловеческое: Наяда. Вот ты и холодна, как все рыбы-русалки.
Оттавия постучала в комнату Артура.
–Кто?– раздалось из-за дверей.
–Это я, сынок.
Дверь распахнулась.
–Ты пришёл поздно, я беспокоилась. Много возни с бухгалтерией?
–Нет, мама. Я прошёлся по вечернему городу.
–О, это опасно. В поздние часы по улицам шляется пьяная матросня.
До носа Отты донёсся винный перегар.
–Артур, ты стал захаживать в пабы?– изумилась она.
–Нет, мама, я с продавцами немного расслабился, крупные продажи, день рождения у сотрудника…
–Смотри, не попадайся на глаза отцу, тот может и побить тебя.
–Я осторожен. Помню, как недавно он оттаскал за волосы Джессику за то, что та изрезала шторы для платьев своим куклам.
–Да, если б я не вырвала Джесс у него из рук, кто знает, как далеко Освальд зашёл бы в своей злобе.
–Мама, тебе всего 22 года, а ты заперла себя. Пора вновь выходить в Свет.
–Мне 22 года, а сыну 17 лет,– улыбнулась Оттавия.
–Мать та, кто воспитал, вкладывая в ребёнка свою душу и ум. Та, кто любила и страдала, переживала в дни его болезней и невзгод, та, кто всегда следовала за ним сердцем, пытаясь укрыть от бед и напастей.
Слёзы выступили на глазах Отты.
–Спасибо вам с Эммитом, не будь вас в этом доме, моя жизнь стала бы похожа на ссылку в Австралию.
–Джессика вела себя сегодня подобающе молодой леди? Тихо и неприметно?
–Разве этот ребёнок бывает спокойным? Услышала, что на камнях угля бывают отпечатки древних растений, так пробралась на кухню, когда там никого не было, и разбросала все угольки, скидав их на пол. Перемазалась, конечно, но нашла отпечаток какой-то диковинной рыбки!
–Кто ищет, тот найдёт,– хохоча, изрёк молодой человек,– Всё же не пойму, как две близняшки могут так разительно отличаться друг от друга в поведении?