Сошел с ума
Шрифт:
— Он очень меня любит по-своему, правда, папочка, — ворковала рехнувшаяся дочь. — В конце концов, ведь это самое главное. Ты согласен?
— Держись за него, Катерина, — отвечал я в духе всех приватизаторов на свете. — Миллион на дороге не валяется.
В моей собственной душе больше не было смуты. Я прожил жизнь сносно, и закончилась она, как положено, миражом. Мираж — Полина, Трубецкой, Париж, Италия, бойня, трупы, и как реальное подтверждение небывальщины — сто тысяч долларов на банковском счету. Совсем неплохо
…Мы уже высосали бутылку «Столичной», поели пельмешков и находились в рассуждении: не послать ли гонца за добавкой. День то ли к вечеру клонился, то ли, напротив, наступило утро.
— Хочу жениться на Лизе, — сообщил я Володе. — Что посоветуешь?
— Одобряю, — без раздумий ответил инженер. — Жениться можно и на железной кобыле. Если дури хватит. Ну а тех женщин, с которыми до Лизы жил, куда дел? Тоже ведь были недурны.
— Одну задушили. Вторая за границей, бросила меня. Но я все равно как-то больше склоняюсь к Лизе. Чистосердечная она, покладистая.
— Тут спорить не приходится, — Володя мечтательно улыбнулся. — Но все же кое-какие сомнения есть.
— Какие же? Поделись.
— Во-первых, разница в возрасте. Как-никак не меньше четвертака. Второе, удалая она чересчур. На тебе вон и так живого места не осталось, а вдруг ей чем-нибудь не угодишь. Да она тебя враз в землю вобьет по шляпку.
— Нет, не тронет. Уважает за страдания.
— Кстати, где она сейчас? Чего-то второй день ее не вижу.
— На тренировке.
— А-а, естественно. Где ей еще быть.
Что-то его, я видел, беспокоило, и это было странно по нынешним временам, когда повсеместно установилась такая благодать, что даже заботы о хлебе насущном отпали сами собой.
— Может, тебе все же поехать в Германию? — спросил я. — Хоть на мир поглядишь. Я-то навидался, а тебе будет в диковину.
— Да ну его к черту! — махнул рукой, стряхнув пепел на пол. — Ты вот, Миша, теперь человек мафиозный. Объясни, пожалуйста, что значит выражение «спрессовать по полной программе»?
— Ничего особенного. Будешь такой же, как я, но только уже в ящике.
— Ага. Так я и думал.
Пошел он гонцом в ларек, а я собрался в туалет, но по дороге зацепился ногой за стул и растянулся в коридоре. Поворочался, поколготился, встать не удалось, и так сладко заснул, как прежде на перинах не спал. Наверное, Володя стучал, звонил, но я не открыл, не слышал.
Очнулся, когда Лиза волокла по полу в гостиную.
— Отпусти, зараза! — завопил я, рассвирепев. — Я совсем не туда шел.
Лиза помогла добраться до туалета, а после проводила в постель. Через минуту принесла горячего чаю и хлеба с колбасой. Я сидел, подоткнув под спину подушку.
— Опять физик приходил? — спросила Лиза утвердительно.
— Хотя бы и приходил, тебе-то что?
— Спаивает он вас, Михаил Ильич. Вам сперва окрепнуть надо. Вот вы же не делали днем упражнения, которые я просила. Только водку пили.
— Как хочу, так и живу. Ты мне вообще никто.
— Не к лицу вам грубость.
Взяла полотенце со стула и утерла мне подбородок. Колбасу я съел и чай выпил.
— Унеси. Здесь не оставляй. Мухи налетят.
Позже, когда свет погасили, я сказал:
— Физик посоветовал жениться на тебе.
— И вы что?
— А что я? Я не против. А ты?
— У вас, Михаил Ильич, прямо мания какая-то. Обязательно жениться. Я, конечно, согласна, но сначала надо же попробовать. Как в старину говорили, не суйся в воду, не зная броду.
Мы попробовали. Не получилось. Но я очень старался.
— Сыночек мой! Совсем стал слабенький, — Лиза ласково погладила мою седую голову. И я охотно заплакал.
Был дома один. Пытался читать. Позвонили в дверь. По времени пора Володе заглянуть, и я, не спрашивая, открыл, даже в глазок не глянул. Хотя должен был поостеречься.
Пришли долгожданные гости, но, правда, не в том составе, как я предполагал. Я думал, пришлют нарочных, увезут куда-нибудь в подходящее место, а уж там разберутся. Пожаловал собственной персоной Сидор Аверьянович с небольшой свитой. Сперва в квартиру ворвались двое бычар, обнюхали углы, а Сидор Аверьянович спокойно дожидался у лифта. Там еще стояли двое, похожие на грузовики.
— Не беспокойтесь, — сказал я с порога. — В доме никого нет.
Циклоп величественно шагнул в коридор, отодвинув меня локтем.
— Беспокоиться тебе надо, сынок. Ну, показывай, где гостей принимаешь.
Удивительно, что он, как и Лиза, окрестил меня сынком. Видимо, после всех травм и переживаний, с перевязанной головой, я производил на людей впечатление недобитого подростка.
Провел его в гостиную, усадил в кресло.
— Большая честь для меня. Не знаю, чем угощать. Может, водочки?
— Давай водочки, — благосклонно кивнул Циклоп.
Один из бычар вместе со мной сходил на кухню. Наблюдал, как я шурую в кухонном шкафу. Из-под стола дико рыкнул Фараон.
— Это кто там у тебя?
— Котик. Он безвредный.
Я принес графинчик с водкой, кое-какую закуску — огурцы, на тарелке нарезанный сыр и колбасу, — расставил все на журнальном столике. Разлил водку по бокалам. Зазвонил телефон, и Циклоп распорядился:
— Никола, выдерни шнур. Чтобы не беспокоили.
Бычара рубанул по розетке кулаком, и та повисла на одном шурупчике.
— Ну что, писатель, — обратился ко мне Сидор Аверьянович. — Все понял? Понял, зачем я пришел?
— Да, конечно.