Сотрудник агентства "Континенталь"
Шрифт:
Но беспокойства оказались напрасными. Она не пригласила, она потребовала, чтобы я пошел с ней. Незнакомка была сильно напугана.
– Не покидайте меня, – просила она, пока мы ехали по Макалистер-стрит. – Какой кошмар! Вы не можете бросить меня! Если вы уйдете, я отправлюсь с вами!
Я хотел попасть в ее квартиру, но не хотел оставлять машину рядом с домом.
– Поставим машину за угол и пойдем к вам.
Я проехал квартал, смотря по сторонам, но черной машины нигде не было видно. Оставив автомобиль на Франклин-стрит, мы вернулись к дому на Макалистер-стрит. Незнакомка заставила меня почти бежать. К этому времени ливень превратился в слабый дождик.
Дрожащей рукой женщина попыталась открыть входную дверь. Пришлось взять ключ и помочь ей. Никого не встретив, мы поднялись на лифте на третий этаж. Я открыл дверь квартиры.
Не отпуская мою руку, хозяйка включила свет. Я не понимал, чего она ждет, пока женщина не закричала:
– франа! Франа! Франа!
Откуда-то донесся приглушенный собачий лай. Однако самой собаки не было видно.
Обеими руками женщина вцепилась в меня.
– Они здесь! – В ее голосе слышался ужас. – Они здесь!
– В квартире должен кто-то быть? – поинтересовался я, отодвинув хозяйку, чтобы она не загораживала обе двери, выходящие в прихожую.
– Нет! Только моя собачка Франа, но...
Одну руку я сунул в карман, чтобы при необходимости быстро достать пушку. Другой – отвел женские руки.
– Оставайтесь здесь. Я посмотрю.
Подойдя к ближайшей двери, я вспомнил, как восемь, лет назад Лью Махер сказал: «Парень умеет стрелять, и он просто сумасшедший. Его не сдерживает ничто – ни осторожность, ни страх перед последствиями».
Левой рукой я нажал на дверную ручку и распахнул ногой дверь.
Ничего не произошло.
Нашел выключатель а включил свет. Уютная гостиная. Полный порядок.
Через открытую дверь в противоположном конце комнаты донеслось приглушенное тявканье. Сейчас оно стало громче и возбужденнее. Я двинулся к этой двери. Свет из гостиной освещал тихую и пустую комнату. Я вошел в нее и включил лампу.
Открыл дверь, из-за которой раздавался собачий лай. Темная пушистая собачонка прыгнула на меня. Я схватил ее там, где шерсть была самой густой. Франа оказалась фиолетовой, как виноград! Ее выкрасили в фиолетовый цвет. Держа этого крашеного, тявкающего пса, я направился в пустую спальню. В шкафу никто не прятался. В ванной и на кухне не было ни души. Очевидно, Кид запер фиолетового щенка еще днем.
Возвращаясь в прихожую с собачкой, я увидел лежащий на столе лицом вниз надрезанный конверт. Конверт был из дорогой бумаги и адресовался Инес Альмад.
Похоже, я имею дело с международной компанией. Маруа – француз, Кид – американец из Бостона, у собаки чешское имя (по крайней мере, несколько месяцев назад я взял одного фальшивомонетчика – чеха, которого звали Франа) и Инес, у которой, по-моему, испанское или португальское имя. Что касается ее фамилии, то она тоже, несомненно, была иностранной, хотя, кажется, не французской. Я вернулся в прихожую к хозяйке, которая так и не тронулась с места.
– Все, кажется, в порядке. Собачка просто забралась в чулан.
– Никого нет?
– Никого.
Она взяла обеими руками собачонку и поцеловала ее в пушистую мордочку, успокаивая словами на непонятном языке.
– Ваши друзья, люди, с которыми вы поссорились сегодня вечером, знают, где вы живете?
Я не сомневался, что они-то знают, но хотел выяснить, известно ли это ей?
Инес бросила собаку, словно забыла о ней, и нахмурилась.
– Не знаю, – медленно ответила она. – Возможно. Если знают, то...
Она задрожала и захлопнула ногой входную дверь.
– Может, они были здесь днем, – продолжила она. – Я такая трусиха, я всего боюсь! Но сейчас здесь никого нет?
– Никого, – заверил я ее...
Мы вошли в гостиную. Я впервые увидел незнакомку без шляпы и темной накидки.
Передо мной стояла женщина лет тридцати со смуглой, как у индианки, кожей, чуть ниже среднего роста, в ярко-оранжевом платье. Круглые коричневые обнаженные плечи, изящные руки и ноги, на пальцах множество колец. Тонкий с горбинкой нос, ярко накрашенные полные губы, очень узкие глаза с длинными и густыми ресницами. Глаза какого-то темного цвета, который невозможно определить через узкий просвет между ресницами. Словно два темных луча пробиваются через закрытые веки. Черные волосы в беспорядке. На смуглой груди нитка жемчуга, в ушах серьги в форме дубинок.
Да, это была странная штучка. Я не хочу сказать, что она не была красива. Нет, Инес была прекрасна какой-то дикой красотой.
Закусив нижнюю губу белыми зубами и дрожа от испуга, она включила электрообогреватель. Я воспользовался моментом и переложил револьвер из плаща в брюки, затем снял плащ.
Хозяйка вышла на секунду из гостиной и вернулась с бутылкой с коричневой жидкостью и двумя бокалами на бронзовом подносе, который поставила на маленький столик рядом с обогревателем.
Первый бокал Инес наполнила почти до краев. Я остановил ее, когда она наполнила второй бокал наполовину.
– Мне хватит.
Напиток оказался бренди и пошел отлично. Она опрокинула свой бокал, словно ее мучила жажда, повела голыми плечами и удовлетворенно вздохнула.
– Вы, конечно, думаете, что я ненормальная, – улыбнулась Инес. – Бросаюсь на улице к первому встречному незнакомцу, отнимаю у него время, доставляю хлопоты.
– Вовсе нет, – серьезно солгал я. – По-моему, вы довольно рассудительны для женщины, которая, несомненно, не привыкла к таким вещам.
Она пододвинула маленькую, обтянутую материей скамеечку поближе к обогревателю и столу, на котором стояла бутылка с бренди, села и кивком пригласила меня устроиться рядом.
Фиолетовая собачка запрыгнула на колени к хозяйке, которая сбросила ее на пол. Когда Франа попробовала вернуться, Инес пнула ее в бок острым носком бальной туфельки. Собачонка завыла и заползла под стул.
Я старался держаться подальше от окна. Оно было зашторено, но не настолько плотно, чтобы Кид, если он сидит у окна с биноклем, не мог видеть, что происходит в гостиной.
– Но я вовсе не рассудительна, – возразила смуглая женщина, когда я сел на скамеечку рядом с ней. – Я ужасная трусиха. Даже привыкнув... Это мой муж или, вернее, тот, кто был моим мужем. Ваша доблесть заслуживает объяснения. Я не хочу, чтобы у вас сложилось обо мне неправильное представление.