Сотрудник агентства "Континенталь"
Шрифт:
Вчера вечером парень вышел за квартал от своего дома. Увидев, как он только что вошел через черный ход, я понял, почему Кид вышел на Полк-стрит. Если бы он сошел ближе к своему дому, его бы могли заметить из этого здания. Скорее всего, парень следит за кем-то из дома на Макалистер-стрит и не хочет, чтобы его видели.
То, что Кид воспользовался черным ходом, объяснить было нетрудно. Парадная дверь заперта, а задняя почти во всех зданиях, наверное, весь день открыта. Если он не наткнется на привратника, то без труда попадет в нужную квартиру. Трудно сказать, был ли хозяин дома. Во всяком случае, Кид вел себя скрытно.
Меня не очень беспокоило то, что я не знаю, в чем дело. Главное сейчас – найти удобное место для наблюдения.
Если он покинет дом через черный ход, то следующий квартал на Редвуд-стрит между Франклин авеню и Голден Гейт, самое подходящее место. Но парень не клялся мне, что выйдет из здания через черный ход. Скорее всего, он воспользуется парадным. Если Кид выйдет именно так, а не будет красться со двора, то привлечет меньше внимания. Лучше, следовательно, ждать на углу Макалистер-стрит и Ван Несс, откуда видна парадная дверь и Редвуд-стрит.
Прошел почти час.
Кид вышел через парадную, застегивая на ходу плащ, поднимая воротник и нагнув голову, чтобы спрятаться от дождя.
Мимо меня проехал черный «кадиллак» с зашторенными окнами. Кажется, я видел эту машину около городского муниципалитета, когда ждал Кида.
«Кадиллак» заехал на тротуар и набрал скорость. Занавеси раздвинулись, и в окне несколько раз что-то сверкнуло. Раздалось семь выстрелов из пистолета маленького калибра.
С головы Кида медленно сползла мокрая шляпа, однако у него самого движения вовсе не были столь плавными. Он нырнул в какой-то магазин.
«Кадиллак» доехал до угла и повернул на Франклин авеню. Я устремился за ним.
Проезжая мимо магазина, в котором спрятался парень, я мельком увидел, как он стоит на коленях и все еще пытается достать пушку. За Кидом виднелись возбужденные лица. Однако на улице было спокойно. Люди настолько привыкли к шуму автомобилей, что обращали внимание только на грохот шестидюймовой пушки.
Когда я достиг Франклин-стрит, «кадиллак» обогнал меня на квартал. Он мчался по направлению к Эдди-стрит.
Я погнал по параллельной. Черная машина мелькнула на площади Джефферсона. Ее скорость снизилась. Через пять-шесть кварталов наши улицы соединились. Я почти догнал «кадиллак» на Стейнер-стрит и разглядел номера. Машина теперь двигалась с нормальной скоростью. Наверное, бандиты были уверены, что им удалось скрыться, и не хотели привлекать внимание высокой скоростью. На всякий случай я отстал на три квартала, хотя и не боялся, что могу вызвать их подозрение.
На Хейт-стрит около парка из «кадиллака» вышел стройный мужчина небольшого роста с бледным лицом, темными глазами и усиками. Черное пальто, серая шляпа и трость выдавали в нем иностранца.
«Кадиллак» поехал дальше по Хейт-стрит, и мне не удалось заметить, сколько в нем человек. После коротких раздумий я решил сесть на хвост коротышке.
Усатый иностранец зашел в аптеку, расположенную на углу, и позвонил. Не знаю, что он там еще делал. Через несколько минут приехало такси и отвезло его к отелю «Маркиз». Портье дал ключ от 761-го номера, и он вошел в лифт.
В «Маркизе» у меня были друзья. Я нашел местного детектива Дюрана и поинтересовался;
– Кто живет в 761-м?
Дюран, немолодой, седой мужчина, похожий на президента очень крепкого банка, когда-то работал капитаном детективов в одном из больших городов Среднего Запада. Однажды он переусердствовал на допросе медвежатника и убил его. Газеты недолюбливали Дюрана, и, благодаря прессе, он потерял работу.
– 761-й? – переспросил Дюран, словно дедушка, расспрашивающий внука. – Кажется, мистер Маруа. Вы интересуетесь им?
– Да, – признался я. – Что вы знаете об этом Маруа?
– Немного. Он живет у нас примерно две недели. Спустимся в холл. Может, там что-нибудь знают.
Внизу мы переговорили с портье, телефонистками и старшим коридорным. Затем поднялись наверх и опросили горничных. Жилец из 761-го номера прибыл две недели назад и зарегистрировался как Эдуард Маруа из Дижона. Ему часто звонили, почты не получал, посетителей не было, поздно вставал, поздно ложился, не скупился на чаевые. В гостинице никто не знал, чем он занимается.
– Можно полюбопытствовать о природе вашего интереса? – спросил Дюран, который всегда говорил как поэт.
– Я еще точно не знаю, – правдиво ответил я. – Сам Маруа, может быть, в порядке, но он связан с подозрительным типом. Сообщу, как только что-нибудь разузнаю.
Я не мог рассказать Дюрану, что его гость стреляет среди бела дня в налетчика недалеко от городского муниципалитета. «Маркиз» – респектабельный отель, и они немедленно вышвырнули бы француза на улицу, а пугать его не было смысла.
– Пожалуйста, не забудьте, – попросил Дюран. – Вы наш должник. Так что, пожалуйста, не скрывайте от нас информацию, которая может принести нам ненужную известность.
– Договорились, – пообещал я. – Не окажете еще услугу? Я ничего не держал во рту с половины восьмого утра. Может, посмотрите за лифтами, пока я заскочу в гриль?
– Конечно.
По пути в гриль позвонил в агентство и назвал номер «кадиллака».
– Кому он принадлежит?
– Это машина Джона Петтерсона из Сан-Пуэбло.
Можно, конечно, заняться Петтерсоном, но сто против одного, что это ложный след. Когда делом занимаются профессионалы, проследить их машину по номерам почти безнадежное занятие.
Я томил в заточении голод целый день и теперь в гриле выпустил его на свободу. За едой поразмыслил над событиями дня, стараясь не напрягаться, чтобы не Испортить аппетит. К тому же, думать было особенно не о чем.