Сотрудник агентства "Континенталь"
Шрифт:
Он понимал, что его история будет выглядеть как неправдоподобная и безосновательная ложь; он ранее уже был осужден. Для него сдаться и рассказать правду означало лишь выставить себя на смех.
Поскольку все обернулось иначе, Огборн отправился на виселицу, Мэй Лэндис сейчас отбывает пятнадцатилетнее заключение, а Витэйкр, в обмен на свои признания и возврат наворованного, избежал преследования по суду за соучастие в мошенничество с земельными участками.
Том, Дик или Гарри
"Mike, Alec or Rufus?" ("Tom, Dick or Harry"). Рассказ напечатан в журнале «Black Mask» в январе 1925 года. Переводчик Э. Гюнтер.
Так никогда я и не узнал, был ли Фрэнк Топлин высоким или низким. Я видел только его круглую голову – лысый череп и морщинистое лицо, то и другое цвета и фактуры пергамента, – лежащую на белых подушках огромного старомодного ложа с четырьмя колонками. Все остальное скрывал толстый пласт постели.
При этом первом свидании в спальне находились следующие лица: его жена, полная женщина с бледным, одутловатым лицом, морщинки на котором напоминали резьбу по слоновой кости; их дочь Филлис, бойкая девица, типа души кружка пресыщенной молодежи, а также молодая служанка, открывшая мне дверь, крепко сложенная блондинка в фартуке и чепчике.
Я выдал себя за представителя Североамериканского страхового общества, филиала в Сан-Франциско, в определенном смысле я им был. Ничего не дало бы, если бы я признался, что в действительности являюсь сотрудником Континентального детективного агентства, временно работающим по поручению страхового общества, а поэтому я сохранил это для себя.
– Мне нужен подробный список украденных вещей, – заявил я Топлину, – а до того...
– Вещи? – Круглый желтый череп подскочил на подушках, и Фрзнк Тонлин охнул в сторону потолка. – Сто тысяч ущерба, ни центом меньше, а он это называет вещами!
Миссис Топлин своими короткими пухлыми пальцами вернула голову мужа на подушки.
– Ну же, Фрэнк, ты знаешь, что тебе нельзя волноваться, – сказала она успокаивающе.
В темных глазах Филлис Топлин блеснул огонек, и девушка подмигнула мне. Мужчина в постели повернул ко мне лицо, усмехнулся несколько сконфуженно и сказал:
– Ну, если вы определите сумму компенсации за украденные вещи в семьдесят пять тысяч долларов, то, может быть, я и переживу потерю двадцати пяти тысяч.
– Вместе это дает сто тысяч, – заметил я.
– Да. Эти драгоценности не были застрахованы на полную сумму, а кое-что и вообще осталось незастрахованным.
Это ни в какой мере не удивило меня. Я не помню, чтобы когда-нибудь кто-нибудь признал, что украденное было застраховано на полную сумму – полис всегда покрывает половину, самое большее три четверти стоимости.
– Может быть, вы расскажете мне подробно, что здесь, собственно, произошло, – попросил я и сразу же добавил, чтобы предупредить то, что обычно в таких случаях следует: – Я знаю, что вы обо всем уже рассказали полиции. Но и я должен услышать все об этом деле непосредственно из ваших уст.
– Значит, так... Мы готовились вчера вечером к приему у Бауэров. Я принес из сейфа в банке драгоценности моей жены и дочери, все их самые ценные украшения. Я как раз надел смокинг и крикнул им, чтобы они поспешили, когда раздался звонок.
– В котором часу это было?
– Около половины девятого. Я прошел в гостиную, чтобы положить в портсигар сигары, когда Хильда, – он указал движением головы на служанку, – просунулась вперед спиной в комнату. Я хотел ее спросить, не свихнулась ли она, что ходит задом наперед, когда увидел этого бандита. Он держал...
– Минутку! – Я обернулся к служанке.
– Что произошло, когда вы отворили дверь?
– Ну, я отворила дверь и увидела того мужчину с револьвером в руке. Он приставил дуло к моему животу и начал толкать меня назад, и так до самой гостиной, где был мистер... Ну и подстрелил его...
– Когда я увидел его с револьвером в руке, – прервал служанку Топлин, – я перепугался так, что портсигар выскользнул у меня из пальцев. Я попытался его поймать, потому что хорошие сигары стоит пожалеть, даже когда человека хотят ограбить, но этот тип, видимо, подумал, что я потянулся за револьвером или еще за чем-то. И выстрелил мне в ногу. На звук выстрела прибежала жена, за ней Филлис; и бандит под угрозой револьвера забрал все их драгоценности и приказал опорожнить карманы. Потом заставил их оттащить меня в комнату Филлис и запер нас всех в комнатушке для одежды. И представьте себе, за все это время он не произнес ни слова, ни единого словечка, командуя только револьвером и свободной левой рукой.
– Рана в ногу, которую он нанес вам, серьезная?
– Это зависит от того, кому вы предпочитаете верить, мне или доктору. Этот коновал утверждает: ничего страшного. Царапина! Но ведь это моя нога, а не его!
– И бандит ничего не сказал, когда вы открыли ему дверь? – спросил я служанку.
– Нет, мистер.
– И никто из вас не слышал, чтобы он что-нибудь сказал за все то время, что находился здесь?
Они заявили, что нет.
– А что он сделал после того, как закрыл вас в этой комнатке?
– Мы ничего не знаем о том, что происходило, – ответил Топлин, – пока не пришел Макбирни с полицейским и нас не освободили.
– Кто этот Макбирни?
– Он смотрит за домом.
– А откуда он здесь взялся, да еще и сразу с полицейским?
– Он услышал выстрел и взбежал наверх как раз тогда, когда этот тип выскочил из квартиры и хотел сбежать вниз. При виде его бандит повернул и побежал на седьмой этаж, где затаился в квартире мисс Эвелет. Он держал ее под угрозой револьвера, пока ему не представился случай сбежать. Прежде чем смыться, он ее оглушил. И это все, Макбирни позвонил в полицию, как только увидел бандита, но они, разумеется, приехали слишком поздно.