Сотрудник агентства "Континенталь"

Хэммет Дэшилл

Все окна на моей стороне были освещены, но их прикрывали жалюзи. И, к сожалению, свет пробиваясь сквозь щели, вместе с луной ярко освещал подступы к дому. Пока я портил зрение и, сощурившись, пытался разглядеть хоть что-то через этот проклятый бинокль, я подошел к дому вплотную. Теперь я был достаточно близко, чтоб услышать что-нибудь интересное, но мое положение было хуже не придумаешь.

Укрывшись в самом темном месте, футах в четырех или пяти от бунгало я остановился, чтоб обдумать сложившуюся ситуацию. Вдруг я услышал звук. Но не там где ожидал, и не тот что хотел бы услышать.

Это был звук чьих-то шагов, кто шел по дорожке к дому.

Я не был уверен, что меня нельзя увидеть с дорожки. Я повернулся голову, чтоб в этом убедиться, и тем себя выдал.

Миссис Рингго подпрыгнула от неожиданности, остановилась на дорожке и закричала:

– Дольф! Ты в бунгало? Ты там?

Я попытался кивнуть ей головой, мол он внутри, но она производила так много шума своими криками «ты там?», что я, наконец, был вынужден крикнуть ей в полный голос: «Да», – чтобы до нее дошло. Я не знаю, наш ли шум послужил причиной или нет, но факт состоит в том, что в бунгало началась стрельба.

В таких случаях принято считать выстрелы, но тут они грохотали непрерывно, и точный подсчет был затруднителен. Во всяком случае у меня сложилось впечатление, что их было не менее пятидесяти, прежде чем я решился вломится через входную дверь.

По счастью дверь была не из цельного массива, и поддалась после второго удара.

Я оказался в небольшой прихожей, которая через полукруглую арку соединялась с гостиной. Воздух был сизый и вонял горелым порохом. Рядом с аркой на вощеном паркете корчился Шерри, опираясь на локоть и одно колено, он пытался подползти к «люгеру», лежавшему футах в пяти от него на янтарном ковре.

В другом конце комнаты Рингго, стоя на коленях, беспрерывно нажимал, нажимал и нажимал здоровой рукой спусковой крючок черного револьвера. Барабан был пуст.

Его движения были механические и совершенно бесполезны, что не мешало ему продолжать выполнять их. Загипсованная рука вывалилась из повязки и бессильно висела вдоль тела. Его лицо было опухшим и залито кровью. Широко открытые глаза ничего не видели. Из его спины, чуть выше бедра, торчала белая костяная рукоятка ножа. Воображаемые пули из его револьвера предназначались для Маркуса, который стоял на широко расставленных полусогнутых ногах. Его левая растопыренная ладонь прижималась к груди, и сквозь черные пальцы сочилась кровь. В правой руке он сжимал еще один нож с белой костяной рукояткой, с лезвием в фут длиной и профессионально держал его как меч. Он медленно приближался к Рингго, боком, волоча ногу и водя ножом из стороны в сторону, но так, что острие все время было направлено на Дольфа.

Он не видел и не слышал нас. Вес мир в этот момент для него сжался всего до одного, стоящего перед ним на коленях, человека, с ножом-близнецом в спине.

Рингго тоже не видел нас. Он стоял на коленях и все продолжал щелкать пустым револьвером.

Я перепрыгнул через Шерри и ударил револьвером камердинера по затылку у основания черепа. Маркус упал на пол.

Рингго опустил револьвер и удивленно посмотрел на меня.

– С патронами эти игрушки стреляют гораздо лучше, – сказал я.

Я вынул нож из руки Маркуса и повернулся, чтоб

забрать «люгер», до которого пытался дотянуться Шерри. Я увидел, что Шерри лежит на спине с закрытыми глазами.

Он выглядел мертвым. В его теле было достаточно пулевых отверстий чтоб так предположить.

Надеясь, что он еще живой, я опустился рядом с ним на колени, стараясь не поворачиваться спиной к Рингго, и приподнял его голову.

– Шерри! – позвал я. – Шерри!

Он не шевелился. Даже веки его не дрогнули.

Я поднял ладонь, поддерживающую голову Шерри, и заставил ее слегка зашевелиться.

– Это Рингго убил Кавалова? – спросил я человека, который или уже умер, или вот-вот испустит дух.

Хотя я и не видел, смотрит ли Рингго на меня, я чувствовал его взгляд.

– Это был он? – крикнул я, наклонившись к его лицу.

Шерри лежал неподвижно. Я незаметно качнул ладонью, и его голова согласно кивнула. Два раза.

Тогда я выпрямился и опустил тело на пол.

– Ну, вот, – сказал я поднимаясь с колен, и идя к Рингго. – В конце концов, я тебя взял. 

11

Я до сих пор не знаю, если бы решалось, будет ли Ринго осужден или нет, смог бы я занять свидетельское место и показать, что Шерри был жив, когда кивал головой. Мне не нравится давать ложные показания в суде, но я знал, что он виновен, и что мое свидетельство означало бы смертный приговор.

По счастью, мне не пришлось этого делать.

Рингго поверил, что Шерри кивнул, а затем, что для него было еще хуже, Маркус заговорил, и ему не оставалось ничего, кроме как признать себя виновным и вручить свою судьбу в руки присяжных.

Маркуса рассказал все сам, без наших усилий. Рингго убил его любимого капитана, и не стоило труда убедить негра, что закон отомстит лучше, чем кто-либо еще. После того, как Маркус заговорил, Рингго не было смысла запираться. Он оставался в больнице до дня суда. К тому времени его раны зажили, хотя нож черномазого навсегда оставил его ногу парализованной.

На долю Маркуса, во время стычки в доме, достались три пули из револьвера Рингго. Врачи извлекли две из них, а третью трогать не решились. Это, похоже, его не слишком беспокоило. Во всяком случае, когда его отправляли на север, в «Сан-Квентин», отбывать пожизненное заключение по приговору за соучастие в убийстве Кавалова, он выглядел таким же здоровым, как всегда.

Рингго так до конца и не поверил, в то, что я начал подозревать его до моего появления в доме той ночью.

– Кончено я подозревал вас с самого начала, – уверял я, защищая свои способности детектива, в то время Шерри еще был в больнице. – Я никогда не считал Шерри сумасшедшим. Да, он был проходимцем, но был совершенно здоров. Он не относился к тому типу людей, кого сильно волнует бесчестье, пресекшее его картеру. Я бы согласился, что он способен убить Кавалова, если бы смог на этом заработать. Так что я пошел спокойно спать, и допустил, чтоб старика убили. Я думал, что Шерри просто хочет запугать его как следует, а потом сорвать с него куш. Когда я понял, что был не прав, я начал анализировать ситуацию.