Сотрудник агентства "Континенталь"
Шрифт:
До меня донесся тихий голос Килкурса:
– Я его попробую достать из канавы. Стреляй время от времени, отвлекай его.
– Ноя его не вижу, – запротестовала девушка.
– Сейчас глаза привыкнут к темноте. Стреляй в сторону его машины.
Я прижался к капоту. Девушка выстрелила в сторону моего автомобиля.
Килкурс на четвереньках двинулся к канаве, тянувшейся вдоль южной стороны шоссе. Сейчас нужен прыжок и удар пистолетом в затылок. Я не хотел убивать, но мне нужно убрать его с дороги. Ведь оставалась еще
Я приготовился к прыжку, а он инстинктивно обернулся и увидел меня.
Я выстрелил...
Можно не проверять, попал ли я. С такого расстояния промазать невозможно.
Согнувшись вдвое, я проскользнул к багажнику автомобиля и стал ждать.
Девушка сделала то, что, наверное, и я сделал бы на ее месте. Она не выстрелила и не бросилась туда, откуда прозвучал выстрел. Она подумала, что я оказался в канаве раньше Килкурса и что теперь я намереваюсь зайти ей в тыл. Пытаясь меня опередить, она обогнула автомобиль, чтобы устроить засаду со стороны машины Эксфорда.
Ее изящный носик наткнулся на дуло моего пистолета...
Она вскрикнула.
Женщины не всегда рассудительны. Часто они пренебрегают такими мелочами, как направленный на них пистолет. К счастью, я успел схватить ее за руку. Когда моя рука стиснула ее пистолет, девушка нажала на спуск, прижав курком кончик моего указательного пальца. Я вырвал оружие из ее руки и освободил палец.
Но это еще не был конец. Я стоял, держа пистолет не более чем в десяти сантиметрах от нее, а она вдруг бросилась бежать к группе деревьев, которые чернели у дороги.
Когда я опомнился от изумления, вызванного столь дилетантским поступком, то сунул пистолеты в карманы и, не жалея ног, пустился следом.
Она как раз собиралась перелезть через проволочную изгородь.
– Перестань дурить, – сказал я неодобрительно. Сжав левой рукой ее запястье, я потянул девушку к машине. – Это серьезное дело. Не будь ребенком.
– Больно!
Я знал, что ей вовсе не больно, знал также, что она виновата в смерти четырех, а может, пяти человек, но все-таки ослабил захват чуть ли не до уровня дружеского рукопожатия. Она послушно пошла рядом со мной к автомобилю. Продолжая держать ее за руку, я включил фары. Килкурс лежал на краю полосы света – лицом к земле, одна нога подогнута.
Я поставил девушку на хорошо освещенное место.
– Стой здесь и будь благовоспитанной. Одно движение, и я прострелю тебе ногу.
Я не шутил.
Отыскав пистолет Килкурса, я спрятал его в карман и опустился на колени возле тела.
Мертв. Пуля продырявила его повыше ключицы.
– Он... – Губы ее дрожали.
– Да.
Она взглянула на него, и по ее телу прошла дрожь.
– Бедный Фэг, – прошептала она.
Я уже говорил, что она была прекрасна, а теперь, в ослепляющем свете фар, она казалась еще прекрасней. Она могла вызвать глупые мысли даже
Именно поэтому я взглянул на нее сурово и сказал:
– Да, бедный Фэг и бедный Хук, и бедный Тай, и бедный посыльный из Лос-Анджелеса, и бедный Барк... – Я перечислил тех, о которых знал, что они умерли потому, что любили ее.
Взрыва ярости не последовало. Ее большие серые глаза смотрели на меня проницательно, а прекрасное овальное лицо, обрамленное массой темных волос (я знал, что они крашеные), было печально.
– Ты, наверное, думаешь... – начала она.
С меня было достаточно. Чары перестали действовать.
– Идем. Килкурс и автомобиль пока останутся здесь.
Она не ответила, но прошла со мной к машине и сидела тихо, пока я надевал туфли. На заднем сиденье я отыскал какую-то одежду.
– Будет лучше, если ты набросишь это. Переднего стекла нет. Может быть холодно.
Она без слов последовала моему совету, но когда мы объехали желтый автомобиль и поехали по дороге на восток, положила руку на мое плечо.
– Мы возвращаемся в «Уайт Шэк»?
– Нет, мы едем в Редвуд-Сити, в тюрьму.
Мы проехали примерно полтора километра, и, даже не глядя на нее, я знал, что она изучает мой не слишком правильный профиль. Потом ее ладонь снова легла на мое плечо, она склонилась ко мне так, что я чувствовал на своей щеке тепло ее дыхания.
– Остановись на минутку. Я хочу тебе... Хочу тебе кое-что сказать.
Я остановил машину на обочине и повернулся.
– Прежде чем ты начнешь, – сказал я, – я хочу, чтобы ты знала, что я остановился только для того, чтобы ты рассказала мне о Пэнбурне. Как только ты свернешь с этой темы, мы тронемся в Редвуд-Сити.
– Ты не хочешь узнать о Лос-Анджелесе?
– Нет. Это уже закрытое дело. Вы все, ты и Хук Риордан, и Тай Чун Тау, и супруги Квейр несете ответственность за смерть посыльного, даже если фактически его убил Хук. Хук и супруги Квейр погибли в ту ночь, когда мы встретились на Турецкой улице. Тай повешен в прошлом месяце. Теперь я нашел тебя. Мы имели достаточно доказательств, чтобы повесить китайца, а против тебя я имею их еще больше. Это уже пройдено и закончено. Если ты хочешь сказать что-нибудь о смерти Пэнбурна, то я слушаю. В противном случае...
Я протянул руку к стартеру.
Меня удержало ее прикосновение.
– Я хочу рассказать тебе об этом, – сказала она с нажимом. – Хочу, чтобы ты знал правду. Я знаю, что ты отвезешь меня в Редвуд-Сити. Не думай, что я ожидаю... что у меня есть какие-то глупые надежды. Но я хочу, чтобы ты знал правду... Зачем – не знаю.
Ее голос дрогнул.
А потом она начала говорить, очень быстро, как человек, который боится, что его прервут прежде, чем он закончит; она сидела, наклонясь вперед, а ее прекрасное лицо было почти рядом с моим.