Сотрудник агентства "Континенталь"
Шрифт:
– Позвони в полицию, – сказал Теннант девушке, – и, ради Бога, строго придерживайся своей истории.
Когда он постарался взглядом подчеркнуть необходимость точно выполнять его указания, я оказался вне его поля зрения.
Я был, примерно, в пяти футах от него и от его револьвера.
Прыжок – не прямо на него, а немного в сторону – и я оказался рядом с ним.
Револьвер выстрелил, накрытый моей рукой. К моему удивлению, пуля в меня не попала. Хотя мне казалось, что я не обойдусь без ранения.
Второго выстрела не произошло.
Я сжал правый кулак во время прыжка. И кулак ударил в тот же момент, как я коснулся пола. Удар по Теннанту пришелся слишком высоко – в скулу – но это заставило его отшатнуться на несколько шагов.
Я не знал, что случилось с его револьвером. У него в руке его больше не было. Я не стал задерживаться и искать его. Я был занят — толкал его вперед – не позволял ему выбирать дистанцию – я держался вплотную к нему – бил его с обеих рук.
Он был на голову выше меня, и с более длинными руками, но он не был ни тяжелее, ни сильнее чем я. Я предполагаю, что он тоже наносил удары, пока я молотил его через всю комнату. Он должен был это делать. Но я ничего не чувствовал.
Я загнал его в угол. Прижатый к углу спиной, со стесненными ногами, он не имел возможности задействовать всю свою силу. Я левой рукой обхватил его корпус, чтоб сохранять близкую дистанцию. И начал вколачивать в него свой правый кулак.
Мне это понравилось. Его живот был дряблый, и становился с каждым ударом все мягче. А я бил часто.
Он пытался достать мое лицо, но я спрятал свой нос у него на груди и не позволял порушить всю мою красоту. Тем временем мой правый кулак продолжал терзать его пузо.
Затем я услышал, что Кара Кенбрук перемещается за моей спиной; я помнил о револьвере, который куда-то упал, когда я атаковал Теннанта. Мне это не нравилось, но я ничего не мог сделать, кроме как вкладывать все больше и больше силы в свои удары. Мой собственный пистолет был где-то в одном из его карманов. Но сейчас ни у одного из нас не было времени искать его.
Колени Теннанта подкосились после очередного моего удара.
Еще разок, сказал я себе, потом шаг назад, один удар в подбородок, и посмотрим, как он упадет.
Но ничего у меня не вышло.
Что-то, как я догадывался, это был потерявшийся револьвер, ударило меня по макушке. Недостаточно сильно, чтоб я потерял сознание, но это заставило меня ослабить удары.
Еще шлепок.
Они были слабы, эти удары по голове Но чтоб повредить череп при помощи куска металла не надо особо сильно бить.
Я попытался уклониться от следующего шлепка, но неудачно. Я не только получил удар револьвером, но и позволил Теннанту оторваться от меня.
Это был конец.
Я повернулся к девушке как раз вовремя, чтоб получить очередной удар по голове, а потом один из кулаков Теннанта врезался мне в ухо.
Я рухнул, как боксер после нокаута – мои глаза были открыты, мое сознание не помутилось, но ни руки ни ноги не могли оторвать меня от пола.
Теннант вытащил из кармана мой пистолет, направил на меня и сел в кресло, хватая ртом воздух, который я вышиб из него. Девушка села на другой стул, а я, обнаружив, что могу управлять собой, находился посреди комнаты на полу и смотрел на них.
Теннант заговорил, все еще задыхаясь.
– Отлично – следы борьбы, придадут правдоподобие нашему рассказу!
– Если они не поверят, что вы участвовали в драке, – предложил я мрачно, сжимая больную голову обеими руками, – вы можете устроить маленький стриптиз и показать им свой животик.
– А вы можете показать им это!
Он наклонился и рассек мне губу ударом, который опрокинул меня на спину.
Гнев заставил мои ноги двигаться. Я встал. Теннант переместился за кресло. Мой черный пистолет в его руке не дрожал.
– Держите себя в руках, – предупредил он меня. – Моя история, если я убью вас, возможно, будет выглядеть только правдоподобнее.
Это было не лишено смысла. Я остался стоять.
– Позвони в полицию, Кара, – приказал Теннант.
Она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь; все, что мне удалось расслышать из ее разговора, было лишь невнятное бормотание.
Десять минут спустя прибыли трое полицейских в форме. Все трое знали Теннанта, и обращались с ним с почтением. Теннант раскрутил перед ними свою историю, которую они слепили вместе с девочкой, с некоторыми изменениями, чтоб объяснить выстрел из никелированного револьвера, и устроенный нами погром в доме. Девушка каждый раз энергично кивала головой, когда полицейский смотрел на нее. Теннант передал обе пушки светловолосому сержанту.
Я не спорил, не отрицал своей вины, но сказал сержанту:
– Я работаю с детективом-сержантом О'Гаром над одним заданием. Я хочу поговорить с ним по телефону, и еще я хочу, чтоб вы доставили нас всех троих в детективное бюро.
Теннант, разумеется, возражал против этого; но не потому, что он надеялся что-то получить, а просто, вдруг получится. Светловолосый сержант смотрел то на меня, то на него, в замешательстве. Я, со своим ободранным лицом и разбитой губой; Теннант, с красным бугром под глазом, куда пришелся мой первый удар; и девушка с одеждой, большая часть которой выше талии была разорвана и с синяком на щеке.
– Это все странно выглядит, – объявил сержант, – и мне не следует удивляться, кроме как тому, зачем всех вас надо тащить в детективное бюро.
Один из полицейских вышел вместе со мной в прихожую, и я позвонил О'Гару домой. Было почти десять часов вечера, и он собирался ложиться спать.
– Привожу в порядок убийство Гилмора, – сказал я ему. – Встречайте меня в Зале Правосудия. Вы можете заполучить Келли, патрульного, что нашел Гилмора, и привести его туда? Я хочу, чтоб он посмотрел кое на кого.