Советская поэзия. Том первый

Коллектив авторов

‹1963›

* * *

Не оставили деды портретов для пас, Уходя за ограду погоста мирского, Но родные черты узнаем мы сейчас У философов сельских с полотен Крамского И пускай фотографии наших отцов Улыбаются робко и скупо с простенков, — Русских витязей в них разглядел Васнецов, А в подруги им дал свою Ладу Коненков. О искусство! Останься влюбленным и впредь Пусть не тронет тебя никакая остуда. Разве может когда на земле устареть Человечьего сердца великое чудо!

‹1963›

* * *

Мужавший на сквозном ветру, Я видел взлеты и паденья, Страстей высокое боренье И мелких помыслов игру. Но верю я, и с тем умру, Что, в вечной жажде обновленья, Как к свету тянутся растенья, Так люди тянутся к добру.

‹1963›

ЛАДОНИ,

ПАХНУЩИЕ ХЛЕБОМ

Кому какой дается жребий, Какая песня под луной, А я взрастал на черном хлебе, То хлеб земли моей родной. Его солил я крупной солью И запивал воды глотком, С ним по широкому раздолью Ходил за плугом босиком. Я молотил и веял жито, За стол садился не спеша, Я знал: в ржаной ковриге скрыта Всей доброты земной душа. Святая мудрость землепашца В ней навсегда воплощена. Ни возгордиться, ни зазнаться Не даст в дороге мне она. И нужно мне под русским небом, Чтоб каждый день и каждый миг Ладони, пахнущие хлебом, Я чуял на плечах моих.

‹1965›

ХАСЫР СЯН-БЕЛГИН

(Род. в 1909 г.)

С калмыцкого

* * *

Я — за стихи железные, Чтоб в них, Как будто связанных узлом калмыцким, Легко и громко бы звенел ось мыслям; Железно не звенящий стих — Не стих! Я — за стихи железные, Чтоб в них Поэта настоящего прозренье Явило людям бы свое служенье И жгло б сердца людей Глаголом их! Я — за стихи железные, Чтоб в них Молотобоец оживал и резчик. Есть стих — кузнец и есть — краснодеревщик. А я? Я тёс беру Для строк моих. Я — за стихи железные, Чтоб в них Простой ли, сложный почерк был, но — веский! А я? Мой почерк прост — простой стамеской Я выводить узор стиха Привык. Я — за стихи железные, Чтоб в них Глубин, высот бы раскрывались бездны… Правдивые стихи — всегда железны, Я льщусь надеждой На железный стих!

АБДИЛЬДА ТАЖИБАЕВ

(Род. в 1909 г.)

С казахского

РОССИИ

О русский боевой народ, Услышь напев моей струны! От всей души тебе поет Поэт далекой стороны. Хоть я казах, но твой я сын. Не ты ли вырастил меня? Мильоны нас, не я один, России кровная родня. Мы не устанем возносить Твой гордый дух и вольный нрав. Недаром смог ты победить Орду коричневых держав! Четвертый коготь у орла Сильней, чем когти прочих птиц. Его Россия обрела! Ее никто не свергнет ниц. С тобой родной мой Казахстан, Как белый кречет, поднялся! Тебе, славнейшая из стран, И думы все, и воля вся. И как не думать о тебе? Не будь тебя — мы вновь рабы. Клянусь! Пути в твоей судьбе Отныне путь моей судьбы. Услышь меня! Хоть я казах И к русской речи не привык, Но братья мы и в языках: Язык наш — Ленина язык.

‹1939›

КАК БУДТО БЕРЕЗКИ…

* Как будто березки, на склоне, вдали, сплетаясь ветвями, мы вместе росли. Всегда мы, как помню, влюбленными были, но нашу любовь от чужих берегли. Тебя я не сравнивал с пышным цветком, себя не считал я твоим соловьем. Без выспренних слов понимая друг друга,  как два близнеца, мы сидели вдвоем. Шли новые годы за старыми вслед, но мы не считали, по скольку нам лет. Я — старше тебя, ты немного моложе, нам дела до смерти и старости нет! В одной комнатенке, средь стенок пустых мы жили, как будто в хоромах больших. Но что же с того, что мы так небогаты, одно одеяло у нас на двоих! В те дни мы легко одевались с тобой, тулупов и шуб не таскали зимой и нашу печурку не часто топили — мы комнату грели своей теплотой… * Но вдруг закричал — я его не пойму! — наш первенец шумный у нас на дому. Наверно, он требует места под солнцем? И место под солнцем мы дали ему. Его ты кормила в назначенный час, с него не спуская внимательных глаз. Качали мы люльку его, чередуясь, как, видно, когда-то качали и нас. Под мирной и тихою кровлей своей немало мы прожили радостных дней, и мы не однажды еще пировали, встречая бокалами новых детей. За прежними днями другие идут, цветы отцветают и снова цветут. Я — старше тебя, ты — немного моложе, вокруг нас детишки заметно растут. * Просторен мой дом, и обширен мой свет, на жизнь мне никак обижаться не след. Но все-таки грустно, что я тяжелею и легкости прежней давно уже нет. Я стал отчего-то медлительней жить, и спать беспокойней, и меньше бродить. Парят в поднебесье высокие мысли, а тело — увы! — не желает парить. Бывает, захочешь для шумных гостей толковую речь закатить покруглей — не то что чужие, а дети торопят твои излиянья закончить быстрей. За ними нет сил у меня поспешать. Мне шума не надо, люблю помолчать. Со мною жена моя верная вместе да верная лира — чего мне желать? …Тебя я не сравнивал с пышным цветком себя не считал я твоим соловьем. Без выспренних слов понимая друг друга, в неспешном раздумье сидим мы вдвоем.

‹1955›

* * *

Дорогой жизни долго я шагал, и вот уже почтенным мужем стал. Вдали, вдали, меж гор и средь степей, остались годы юности моей. Есть у казахов старый разговор, что, дескать, время действует, как вор, и каждый месяц или каждый год то то, то это у тебя крадет. Ход времени, желая честным быть, я не могу и не хочу хулить. Я этих слов не стану повторять — несправедливо время упрекать. Ты, моего не погасив огня, взяло стихи и песни у меня, но их отнюдь не бросило во мгле, а подарило людям и земле. Пусть у меня пробилась седина — зато листва деревьев зелена. И есть цветенье юности моей в цветении предгорий и степей. Теченье лет, что прожил человек, повторено теченьем новых рек, волненье мысли яростной моей есть в волнах нами созданных морей. Земля моя! Железо и цветы! Я постарел, помолодела ты. Но молодость ушедшую свою, Республика, в тебе я узнаю…

‹1957›

СЫРДАРЬЯ

С почтительностью сына За все благодарю, Как мать свою родную, Родную Сырдарью. Самим великим Гейне Любимый Рейн воспет, А я, река казахов, Твой собственный поэт. Немало у Тараса Днепровских есть стихов. Бродил когда-то Пушкин У невских берегов. А я свое уменье И помыслы свои Дарю текучим водам Прекрасной Сырдарьи. Ты — мать всего народа, Моя родная мать. Так как же мне сегодня Тебя не воспевать? От старости бессильной Еще ты далека, В твоей груди струится Избыток молока. К тебе вернулся снова Твой сын немолодой, И вот опять, как в детстве, Ты лоб целуешь мой. Опять, как в зыбке детства Меж делом, невзначай, Меня на волнах зыбких Тихонько покачай! Ты знаешь ли работу Могучего Днепра? Тебе его примеру Последовать пора. Ты степи — по-днепровски Огнями озари, Пускай над нами блещут Созвездья Сырдарьи! И я победной песней Прославлю подвиг твой, Как некий новый Гейне, Рожденный Сырдарьей.

‹1959›

МИШИ БАХШИЕВ

(Род. в 1910 г.)

С татского

ТАТСКОЙ ЖЕНЩИНЕ

О мать, чья жизнь всегда была темна, От мира светлого отстранена, Свои глаза хотя б на миг открой, Узнай, что сын тебе расскажет твой. Тебя за годом год, за веком век Обманывал раввин и мучил бек. В цепях, в оковах дни твои текли, А жизнь, а свет сверкали там — вдали. Твой муж бродил вокруг тебя, как волк, Он бил тебя, твой слабый стон не молк. Как сталь, должно быть, ты была крепка, Коль молотом была его рука. Но, брошенную волей мужа в ад, Тебя в плену еще держал адат, В субботу даже щепочки гнилой Не смела ты переломить ногой. Ты свечи жгла, дурманя бедный мозг, Молилась ты на стеарин и воск. Не верь словам раввинов, бекских слуг, Взгляни — ведь электричество вокруг! Пойми, что цепь ты можешь разомкнуть, Октябрь нам радостью наполнил грудь, И жизни радостной открыт простор Для женщины, родившейся средь гор. Мать, подыми ресницы скорбных глаз, Социализм — он как весна для нас. Вот дочь твоя с улыбкой на губах, С тетрадкою и книжкою в руках. А вот и ты сама идешь вперед. Тебе родным советский стал завод, И счастьем полон я, безмерно рад, Что ты идешь с ударниками в ряд.

‹1934›

ОЛЬГА БЕРГГОЛЬЦ

(1910–1975)

ПРЕДЧУВСТВИЕ

Нет, я не знаю, как придется тебя на битву провожать, как вдруг дыханье оборвется, как за конем твоим бежать… И где придется нам проститься, где мы расстанемся с тобой: на перепутье в поле чистом иль у заставы городской? Сигнал ли огненный взовьется, иль просто скажет командир: — Пора, пускай жена вернется, Пора, простись и уходи… — Но в ту минуту сердце станет простым и чистым, как стекло. И в очи Родина заглянет спокойно, строго и светло. И в ней, готовой к муке боя, как никогда, почуем вновь нас окрылявшую обоих единую свою любовь. И снова станет сердце чистым, разлука страшная легка… И разгласит труба горниста победу твоего полка.